Английский язык c дружелюбным скелетом. Легенды североамериканских индейцев - [31]

Old-Black-Cane

My father is called;

Corn-Woman

My mother is called.

When she heard this, Blue-Corn-Maiden ran (когда она услышала это, Голубая Кукуруза побежала; to run) until she came to her sister (пока не добралась до сестры), and cried (и закричала):

"Sister! Sister! I think I hear our brother somewhere in captivity (я думаю, я слышу нашего брата где-то в плену). Listen (слушай)!"

Trembling, they listened (дрожа, они прислушались); and again the song came floating to them (и вновь песня достигла /их слуха/; to float — плавать; держаться на поверхности воды; /зд./ плыть в воздухе /об облаках и т. п./, парить), so soft (такая нежная), so sad that they wept (такая печальная, что они заплакали; to weep)—as to this day their people weep (как до сих пор плачет их народ) when a white-haired old man (когда седой старик: «старый мужчина»; white-haired — седой; светловолосый), filled with the memories of Kahp-too-óo-yoo (вспоминая Кахп-ту-ó-йу; to fill — наполнять), sings that plaintive melody (напевает эту жалобную мелодию).

somewhere [`sAmweq], captivity [kxp`tIvItI],people [pJpl], weep [wJp], memories [`mem(q)rIz], plaintive [`pleIntIv], melody [`melqdI]

When she heard this, Blue-Corn-Maiden ran until she came to her sister, and cried:

"Sister! Sister! I think I hear our brother somewhere in captivity. Listen!"

Trembling, they listened; and again the song came floating to them, so soft, so sad that they wept—as to this day their people weep when a white-haired old man, filled with the memories of Kahp-too-óo-yoo, sings that plaintive melody.

"Surely it is our brother (конечно же, это наш брат)!" they cried (они закричали); and off they went running to find their parents (и убежали прочь искать своих родителей; off /наречие/ — указывает на удаление, отдаление от чего-либо). And when all listened together (и когда все прислушались вместе), again they heard the song (они снова услышали песню; to hear).

"Oh, my son (о, сын мой)!" cried the poor old woman (заплакала несчастная старая женщина = старуха), "in what captivity do you find yourself (в каком плену ты оказался; to find oneself in — оказываться где-либо, в каком-либо состоянии)? True it is that your father is Old-Black-Cane (несомненно, что твой отец — Старый-Черный-Тростник), and I, your mother, am called Corn-Woman (а я, твоя мать, зовусь Кукурузой). But why do you sing thus (но почему ты поешь так)?"

surely [`SuqlI], together [tq`geDq], thus [DAs]

"Surely it is our brother!" they cried; and off they went running to find their parents. And when all listened together, again they heard the song.

"Oh, my son!" cried the poor old woman, "in what captivity do you find yourself? True it is that your father is Old-Black-Cane, and I, your mother, am called Corn-Woman. But why do you sing thus?"

Then all four of them began to follow the song (тогда все четверо: «все четверо из них» последовали за песней; to begin — начинать), and at last they came to the foot of the sky-reaching pine (и, наконец, они пришли к подножию достигающей неба сосны); but they could see nothing of Kahp-too-óo-yoo (но они /так и/ не смогли увидеть Кахп-ту-ó-йу), nor could their cries reach him (не смогли и их крики достигнуть его /слуха/). There, on the ground (там, на земле), were his bow and arrows (были его лук и стрелы), with strings and feathers eaten away by time (с тетивой и оперением, изъеденными временем; to eat away — съедать, пожирать; разъедать, разрушать); and there was his pack of wood (и там была его вязанка дров), tied with the rawhide thong (перевязанная сыромятным ремнем), ready to be taken home (готовая, чтобы ее отнесли домой; to take). But after they had searched everywhere (но после того как они поискали везде), they could not find Kahp-too-óo-yoo (они не смогли найти Кахп-ту-ó-йу); and finally they went home (и, в конце концов, пошли домой) heavy at heart (/с/ тяжелым сердцем: «тяжелые в сердце»).

follow [`fOlqu], sky [skaI], reach [rJC], feather [`feDq], search [sq:tS]

Then all four of them began to follow the song, and at last they came to the foot of the sky-reaching pine; but they could see nothing of Kahp-too-óo-yoo, nor could their cries reach him. There, on the ground, were his bow and arrows, with strings and feathers eaten away by time; and there was his pack of wood, tied with the rawhide thong, ready to be taken home. But after they had searched everywhere, they could not find Kahp-too-6o-yoo; and finally they went home heavy at heart.

At last it happened (наконец, случилось /так/) that P'ah-whá-yoo-óo-deh, the Little Black Ant (что П'ах-уá-йу-ó-дех, Маленький Черный Муравей), took a journey and went up the bewitched pine (отправился в поход/путь и поднялся на заколдованную сосну; to take a journey; to go up), even to its top in the sky (даже до /самой/ ее вершины в небе). When he found Kahp-too-óo-yoo there a prisoner (когда он обнаружил там Кахп-ту-ó-йу в плену; prisoner — пленник), the Little Black Ant was astonished (Маленький Черный Муравей был поражен), and said:

"Great