Ангелы с плетками - [22]
Он срочно позвал меня на помощь. Приказал встать позади него на колени и обхватил моими пальцами основание своего хуя. Его яйца били мне по носу, и он велел мне лизать их, прежде всего — твердый тонкий рубчик, проходивший посредине нижней стороны хуя. Моя голова послушно повторяла движения его тела. Видимо, это доставляло ему огромное наслаждение, поскольку он называл меня своей «распутной хуесосочкой», «грязнопиздой девочкой» и другими жуткими прозвищами, которых я не понимала.
Я изогнулась и, присев под ними на корточки, увидела, как рука Кеннета растягивает глубокую щель Анджелиной пизды. Он щекотал пальцами крошечный заостренный холмик плоти, находившийся прямо над отверстием — у самого входа между раздвинутыми губами. Я впервые увидела то место, в которое Кеннет любил засовывать хуй, и испугалась. Оно было похоже на красный ротик, растянутый и раздвинутый, смеющийся и зияющий, который всасывал палку таких размеров, что, казалось, он в любую минуту лопнет. И все же он бесстрашно встречал каждый сокрушительный толчок Кеннета, жадно заглатывая огромную штуковину до упора, отпуская ее и затем вновь алчно двигаясь навстречу новому рывку. Свободной рукой я украдкой ощупала свою пизду — нет ли там похожей бороздки, но ничего не нашла.
Наверное, Кеннет помочился в Анджелу: горячие соленые капли забрызгали мне лицо и тело, и в следующий миг оба они достигли своей цели, запыхавшись и прильнув друг к другу.
Поддерживая Анджелу, Кеннет вывел ее из комнаты. Они как будто забыли о моем присутствии. Кеннет затворил за собой дверь.
Наверное, они спят. Из комнаты Анджелы не доносится никакого шума.
Но я все же не отважилась снова лечь в постель, не описав предварительно все события. Ведь они могли вернуться, чтобы взглянуть на мой дневник.
Я ослабела — очень ослабела — и сильно устала. Залезу в постель. Помолюсь о том, чтобы они забыли обо мне.
Позднее.
Несмотря на усталость, я так и не смогла уснуть.
Как только закрывала глаза, отчетливо видела перед собой красный Анджелин ротик — волосатый, спрятанный между ногами, и мои пальцы сами начинали шарить между ног, не находя ответа на вопрос. Встав как можно тише, я зажгла лампу. Взяла ручное зеркальце и, сев напротив туалетного столика, накренив зеркало и улегшись с широко расставленными ногами, я решила найти наконец то, чего искала. Но я боялась посмотреть на отражение. Стыд пересилил любопытство, и я в изнеможении откинулась на подушку. Внезапная мысль о том, что Кеннет или Анджела могут в любой момент зайти в комнату и увидеть меня в этой позе… эта мысль возбудила меня. Хорошо осветив лампой зеркало, я всмотрелась между ног — в свое неведомое «я»… Неведомое. Но я уже знала, что именно из этой бороздки исходят те дурманящие ощущения, которые выбрасывают меня за пределы всякой мыслимой морали — в мир неописуемого, предосудительного наслаждения.
Свет лампы мягко мерцал на гладкой, блестящей, почти прозрачной поверхности, открывшейся моим очам. Меж двойными рядами раздвинутых губ я узнала тот крошечный бугорок, который Кеннет, оставляя рисунок у меня в дневнике, назвал каким-то необычным словом: я его так и не запомнила. Ниже находилось другое отверстие, куда, по словам Кеннета, едва влезала булавочная головка. А под ним, или, точнее, за ним — бледно-серое сморщенное кольцо, от одного вида которого я покраснела и убрала зеркало.
Я лежала с плотно сжатыми ногами и мысленно успокаивала себя: мне не стоит опасаться того, что вытерпела Анджела от жезла Кеннета. Разница в размерах столь велика, что бессмысленно пытаться войти туда, куда он никогда не проникнет даже силой.
Это открытие обнадежило меня.
Не знаю, что подумает Кеннет, прочитав это завтра.
А сейчас я усну. Или хотя бы попытаюсь.
Мисс Перкинс разбудила меня рано, явившись с чашкой горячего чая в руке и веселой улыбкой на лице.
— Вставай, лежебока, поднимайся, — сказала она и помогла мне одеться. Я и впрямь была такая сонная, что еле стояла на ногах. Я постаралась сделать все для того, чтобы предупредить вопросы, на которые мой утомленный ум не смог бы ответить складной ложью.
Я услышала, как на улице топчется Лучик. Грубый голос Джозефа то шепотом, то криком умолял его стоять смирно.
Из комнаты Анджелы не доносилось ни звука, и я уж подумала, что они решили вообще больше не приходить…
Накануне вечером, после ухода Урсулы, я робко предложила маме: может, было бы лучше, если б нас сопровождал конюх? Но она лишь рассмеялась, сочтя это ребяческим капризом, и спросила, не возомнила ли я себя королевой?
— Думаешь, Кеннет не сможет поухаживать за вами обеими?
На это нечего было возразить. Как я уже указывала, мама с каждым днем все больше привязывалась к Анджеле и не упускала случая в очередной раз похвалить ее утонченные манеры, необычайную скромность, обхождение и нрав. Мама говорила, что больше всего на свете желает, чтобы я выросла такой же благоразумной и вместе с тем такой же чувствительной, как моя дорогая кузина.
Я поинтересовалась у мисс Перкинс, где они. Она ответила, что оба уже встали и вышли из дому — направились к своим лошадям в конюшню, где я должна присоединиться к ним, как только буду готова. Мисс Перкинс увещевала меня:
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Человеческий ум не только вечная кузница идолов, но и вечная кузница страхов» – говорил Жан Кальвин. В глубине нашего страха – страх фундаментальный, ужасное Ничто по Хайдеггеру. Чем шире пустота вокруг нас, тем больше вызываемый ею ужас, и нужно немалое усилие, чтобы понять природу этого ужаса. В книге, которая предлагается вашему вниманию, дается исторический очерк страхов, приведенный Ж. Делюмо, и философское осмысление этой темы Ж. Батаем, М. Хайдеггером, а также С. Кьеркегором.
Три тома La part maudite Жоржа Батая (собственно Проклятая доля, История эротизма и Суверенность) посвящены анализу того, что он обозначает как "парадокс полезности": если быть полезным значит служить некой высшей цели, то лишь бесполезное может выступать здесь в качестве самого высокого, как окончательная цель полезности. Исследование, составившее первый том трилогии - единственный опубликованный еще при жизни Батая (1949), - подходит к разрешению этого вопроса с экономической точки зрения, а именно показывая, что не ограничения нужды, недостатка, но как раз наоборот - задачи "роскоши", бесконечной растраты являются для человечества тем.
Том литературной прозы крупнейшего французского писателя и мыслителя XX века Жоржа Батая (1897–1962) включает романы и повести «История глаза», «Небесная синь», «Юлия», «Невозможное», «Аббат С.» и «Divinus Deus», первой частью которого является «Мадам Эдварда». Стремясь к «невозможному» мистическому опыту, герои Батая исследуют мрачные, зачастую отталкивающие глубины человеческой психики, разврат служит им средством религиозных исканий.Издание снабжено богатым научным аппаратом и предназначено как специалистам по современной литературе и культуре, так и более широкой аудитории.http://fb2.traumlibrary.net.
Говорила мне мама в детстве: никогда не садись в машину к незнакомцам, не подходи к подозрительным личностям, тем более на безлюдной улице, но что делать, если пожилой человек схватился за сердце, готовый осесть на землю. Естественно, кинуться на помощь. Только вот старикашка оказался совсем не болен и вместо того, чтобы принять предложенную помощь, подложил знатную свинью. В итоге я оказалась в совершенно незнакомом мире с варварскими обычаями, в чужом теле и… рабском ошейнике, одной из сотни гонимых мужчин и женщин на невольничий рынок Таргезии.
Давным-давно обманщик Локи пытался украсть золотые яблоки бессмертия. Но зачем? Что он собирался с ними делать? Совсем недавно смертная жена Локи, Каролина, родила их первенца. Родители, лишенные сна, изо всех сил пытаются насладиться своей первой спокойной ночью за последние нескольких месяцев, но старая песня рождает старые воспоминания, и Каролина наконец-то узнает мрачную, душераздирающую историю о том, почему Локи попытался украсть волшебные яблоки Идунны. И что он потерял при этой попытке. Переведено специально для группы ˜"*°†Мир фэнтези†°*"˜: http://vk.com/club43447162.
Для Кота и его друзей наступила пора нового испытания. Их всех ждала Академия. Чем обернётся новая встреча с Дмитрием? Каким окажется на пробу Илья Разумовский, тот, кто может унаследовать титул князя? И проявят ли себя враги? Коту, всегда остро ощущающему опасность, теперь нужно быть всегда на стороже. Всегда жить в предчувствии атаки…
«Произведение впечатляет. Как будто сжатый до предела роман… Неожиданный финал сильно воздействует на восприятие. Рассказ запоминается в целом, остаются в памяти многие фразы».(Отзыв | Главный редактор «ACT»)
Это книга о том, как из людей получаются волшебники. Это не так уж сложно — надо только попасть в ловушку, оказаться в Лабиринте и последовательно пройти семь перевоплощений.Сначала надо стать Красной Девой, потом — Оранжевым Гномом, потом — кем-то жёлтым, а кем, я уже и не помню, так как читал эту книгу слишком давно. А вы можете прочитать ее прямо сейчас — во всяком случае, первую глобулу.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Дом Аниты» — эротический роман о Холокосте. Эту книгу написал в Нью-Йорке на английском языке родившийся в Ленинграде художник Борис Лурье (1924–2008). 5 лет он провел в нацистских концлагерях, в том числе в Бухенвальде. Почти вся его семья погибла. Борис Лурье чудом уцелел и уехал в США. Роман о сексуальном концлагере в центре Нью-Йорка был опубликован в 2010 году, после смерти автора. Дом Аниты — сексуальный концлагерь в центре Нью-Йорка. Рабы угождают госпожам, выполняя их прихоти. Здесь же обитают призраки убитых евреев.
У безумного монаха Медарда, главного героя «Эликсиров сатаны» — романа, сделавшего Э.Т.А. Гофмана (1776—1822) европейской знаменитостью, есть озорная сестра — «Сестра Моника». На страницах анонимно изданной в 1815 году книги мелькают гнусные монахи, разбойники, рыцари, строгие учительницы, злокозненные трансвеститы, придворные дамы и дерзкие офицеры, бледные девственницы и порочные злодейки. Герои размышляют о принципах естественного права, вечном мире, предназначении женщин, физиологии мученичества, масонских тайнах… В этом причудливом гимне плотской любви готические ужасы под сладострастные стоны сливаются с изысканной эротикой, а просветительская сатира — под свист плетей — с возвышенными романтическими идеалами. «Задираются юбки, взлетают плетки, наказывают, кричат, стонут, мучают.
От издателя Книги Витткоп поражают смертельным великолепием стиля. «Некрофил» — ослепительная повесть о невозможной любви — нисколько не утратил своей взрывной силы.Le TempsПроза Витткоп сродни кинематографу. Между короткими, искусно смонтированными сценами зияют пробелы, подобные темным ущельям.Die ZeitГабриэль Витткоп принадлежит к числу писателей, которые больше всего любят повороты, изгибы и лабиринты. Но ей всегда удавалось дойти до самого конца.Lire.
«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.