Ангелы одиночества - [64]
Но я знаю, что могу (я могу?) Рафаэль может доказать, что он свой чувак - Чувак, шмувак, браток, молоток, Бог это Собакасм.40 наоборот
"Он хороший парень - и он друг"
"Оп-чис-тво Друзей[91]", говорит Коди в одном из своих редких пароксизмов иронии, из тех что раз случившись, как у доктора Семюэля Джонсона[92] которого я когда-то в другой жизни тоже босуэлил[93], становятся приступами Настоящей Ирландской Кельтской Иронии, она основательна как камень обкатанный морским прибоем, никогда не отступает, но так медленна, так упряма, и все-таки ирония, железо в камне, сети которые кельты развешивали на камнях - Корни этой иронии в традиции ирландских иезуитов, к которой также принадлежал Джойс, не говоря уже про Неда Гауди в моих горах, и кроме того Фома Аквинский, болезненно-язвительный Папа Философов и Ученик Иезуитов - Коди когда-то учился в приходской школе и был служкой в церкви - и священники драли его за уши за непотребные выходки в храме Господнем - Но теперь он вернулся в лоно своей веры, к вере в Иисуса Христа, и в Него (в христианских странах это пишется с большой буквы)
"Ты видел крест который Рафаэль дал мне поносить? Хотел мне подарить?"
"Ага"
Мне кажется Коди не нравится что я его ношу - но я не обращаю на это внимания, я иду дальше - и из-за этого у меня возникает странное ощущение, но потом я его забываю и все идет своим чередом - также и со всем остальным, и все свято сказал я когда-то - так давно что не появилось еще "я" способное сказать - и в свою очередь это тоже слова[94]
"Ну ладно мы поедем в этот хренов Ричмонд и чувак это далеко поэтому нам лучше бы поспешить - Ты как вообще думаешь, он собирается оттуда спускаться?" глядя теперь из окна машины на чердачные окна Рафаэля.
"Сейчас я позвоню, сбегаю наверх и приведу его" я выпрыгиваю из машины, звоню в звонок, кричу наверх Рафаэлю, открываю дверь и вижу выглядывающую недовольно степенную пожилую леди
"Сейчас спущусь!"
Я возвращаюсь к машине, и вскоре вниз спускается Рафаэль пританцовывая по широким ступеням и размахивая руками, я приоткрываю дверь машины, он плюхается внутрь, Коди немедленно рвет с места, а я захлопываю дверь и высовываю локоть в окно, и вот с нами Рафаэль, его пальцы стиснуты в кулаки "Эй ребята вы ж мне сказали что будете здесь в двенадцать ровно - "
"В полночь", говорит Коди.
"Полночь?!! Ты мне сказал Померэй черт бы тебя подрал что хочешь быть - ты ах, ты, О теперь я тебя знаю, теперь я все понимаю, это все интриги, все вокруг сговорились, каждому охота долбануть меня прямо в голову и отправить мое тело прямиком в могилу - В последний раз когда мне снился ты, Коди, и ты, Джек, вокруг было полно золотых птиц и ласковые оленята утешали меня, и я сам был Утешителем, я задирал полы своей божественности для всех маленьких детишек нуждающихся в ней, я превратился в Пана, я сыграл им сладкозвучную нежную мелодию прямо на дереве, и ты был этим деревом! Померэй ты был этим деревом! - Теперь я все понимаю! Нам с тобой не по пути!"
И все это он говорит подняв руки, размахивая пальцами сжатыми в щепотки, гримасничая, будто итальянец в баре произносящий длинную речь толпе слушателей - Ух ты, я поражен этим неожиданным звенящим звучанием, безупречной delicatesse каждого рафаэлевского слова и образа, я ему верю, и он верит в это, и Коди должен понять что он имеет в виду, это правда, я оглядываюсь, Коди неприязненно слушая ведет машину выворачиваясь из пробок
Внезапно он говорит, "Это разрыв времени когда видишь вот идет человек или едет машина и сейчас столкновение, никуда не деться, то ты уже и не рыпаешься бестолку, и если не развоплотишься сразу то у тебя будет еще этот разрыв времени чтобы даровать им прощение, потому как обычно в девяти случаях из десяти астральные тела отделяются сразу, чувак, и все потому что так было задумано в домике наверху где они делают свои Си-га-рил-лы".
"Ах, Померэй - я не выношу Померэя - я слышу от него только какое-то дерьмо, ничего нормального - у меня уши от него болят - и конца этому нет - я сдаюсь, я ухожу - А во сколько будет первый забег?" говорит он вдруг спокойно, вежливо и заинтересованно.
"Рафаэль просто стебется!" ору я, "Рафаэль Насмешник" - (на самом-то деле это Коди когда-то сказал, "Похоже кое кто любит хорошенько стебануться над другими" "Ну так это нормально?" "Нормально" - )
"Про первый забег уже можно забыть", огорченно сказал Коди. "И похоже на двойную дневную нам уже не сыграть".
"Да ну на кой нам эта двойная дневная?" кричу я. "Шансов мало. Сто к одному или пятьдесят к одному что выберешь двух победителей сразу".
"Двойная Дневная?" говорит Рафаэль почесывая губу пальцем, и внезапно задумавшись погружается в дорогу, и вот мы едем в старом седане со старым тарахтящим движком 1933 года, и в стекле отражаются наши три головы, в середине Рафаэль ничего не видящий и не слышащий но просто смотрящий вперед как Будда, и водитель Небесной Колесницы (Белоснежной Воловьей Повозки) страстно рассуждающий о числах размахивая рукой, и третий человек, или ангел, слушающий его изумленно. Потому что сейчас он рассказывает мне что поставит на лошадь второго выбора 6 долларов за забег, потом два забега по 5 долларов, потом три по 4, потом два раза меньше четырех (по двадцать-сорок центов), так он будет ставить свои деньги, по одному, два, три забега целый день
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
"Бродяги Дхармы" – праздник глухих уголков, буддизма и сан-францисского поэтического возрождения, этап истории духовных поисков поколения, верившего в доброту и смирение, мудрость и экстаз.
После «Биг Сура» Керуак возвращается в Нью-Йорк. Растет количество выпитого, а депрессия продолжает набирать свои обороты. В 1965 Керуак летит в Париж, чтобы разузнать что-нибудь о своих предках. В результате этой поездки был написан роман «Сатори в Париже». Здесь уже нет ни разбитого поколения, ни революционных идей, а только скитания одинокого человека, слабо надеющегося обрести свое сатори.Сатори (яп.) - в медитативной практике дзен — внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы (человека) через достижение «состояния одной мысли».
«Ангелы Опустошения» занимают особое место в творчестве выдающегося американского писателя Джека Керуака. Сюжетно продолжая самые знаменитые произведения писателя, «В дороге» и «Бродяги Дхармы», этот роман вместе с тем отражает переход от духа анархического бунтарства к разочарованию в прежних идеалах и поиску новых; стремление к Дороге сменяется желанием стабильности, постоянные путешествия в компании друзей-битников оканчиваются возвращением к домашнему очагу. Роман, таким образом, стал своего рода границей между ранним и поздним периодами творчества Керуака.
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру. Единственный в его литературном наследии сборник малой прозы «Одинокий странник» был выпущен после феноменального успеха романа «В дороге», объявленного манифестом поколения, и содержит путевые заметки, изложенные неподражаемым керуаковским стилем.
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру.Роман «Суета Дулуоза», имеющий подзаголовок «Авантюрное образование 1935–1946», – это последняя книга, опубликованная Керуаком при жизни, и своего рода краеугольный камень всей «Саги о Дулуозе» – автобиографического эпоса, растянувшегося на много романов и десятилетий.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.