Ангелы одиночества - [49]

Шрифт
Интервал
, это бит[50] по жизни, бит биенья сердца, это значит быть разбитым, оскорбленным этим миром, смердом прошлых поколений, с этим битом рабы-гребцы цивилизаций древних махали веслами, с этим битом слуги горшки вращали гончарными колесами - Их лица! Ни одно лицо не сравнить с лицом Джека Мингера стоящего сейчас на оркестровом помосте рядом с цветным трубачом выдувающим неистовые головокружительности[51], он глядит куда-то поверх голов и курит - У него обычное лицо как у многих кого знаешь и встречаешь на улице, лицо поколения, прекрасное лицо - Его нелегко описать - грустные глаза, жесткие губы, предвкушающий блеск глаз, он покачивается в ритме бита, высокий, величественный - стоя в ожидании перед аптекой - Лицо как у нью-йоркского Хака (Хака можно встретить на Таймс-сквер, дремлюще настороженного, горестно сентиментального, темноволосого, битого, только из тюрьмы, уставшего, измученного тротуарами, изголодавшегося по сексу и друзьям, открытого всему, и готового приветствовать новые миры пожатием плеч) - Могучий цветной тенор издает мощные звуки как Сонни Ститтс в канзасских мотелях, чистые, низкие, неочевидные и не совсем даже музыкальные идеи которые тем не менее неотделимы от музыки, они всегда здесь, в глубине, гармонии эти слишком сложны чтобы их мог оценить пестрый сброд (в смысле понимания музыки) собравшийся здесь - но музыкантам они слышны - На барабанах потрясающий 12-летний негритенок, которому не разрешают пить, но позволяют играть, невероятно, такая малявка, такой гибкий и юный Майлс Девис, похожий на малолетних фанатов Фэта Наварро которых раньше можно было встретить в Испанском Гарлеме, маленький всезнайка - он громыхает по барабанам битом про который стоящий рядом со мной знаток-негр в берете сказал что он "ошеломительный" - На клавишах Блонди Билл, который не посрамил бы любую группу - Запрокинув голову вступает Джек Мингер вместе с филморскими ангелами, я врубаюсь в него - Потрясающе

Я стою у стены в нижнем зале, пива мне не нужно, с толпой снующих туда-сюда слушателей, со Сливом, и вот возвращается Чак Берман (цветной малый из Вест-Индии который шесть месяцев назад вломился пьяный ко мне на вечеринку вместе с Коди и всей его бандой, у меня как раз играла пластинка Чета Бейкера, и мы принялись скакать вместе по комнате, невероятно, он танцевал с потрясающей грацией не прилагая к этому никаких усилий, так обычно отплясывал Джо Луис) - Точно так же пританцовывая он влетает и сюда, радостно - Повсюду виднеются знакомые лица - это настоящий джазовый кабак и сумасшедшая выдумка поколения битников, здесь встречаешь кого-нибудь, "Привет", потом поворачиваешься куда-то еще, ради чего-то еще или кого-то еще, сплошное безумие, поворачиваешься назад, в сторону, вокруг, со всех сторон что-нибудь да найдет тебя в звучании джаза - "Привет" - "Эй"

Бамм, маленький барабанщик начинает соло, его мальчишеские руки летают над трапециями, литаврами и цимбалами, и ножной педальный барабан ГРОХОЧЕТ в фантастическом звуковом шквале - 12-ти лет от роду - что-то еще будет?

Мы стоим со Сливом пританцовывая в такт бита, и наконец та девушка в платье подходит к нам поболтать, это Гия Валенсия, дочь безумного испанского мудреца антрополога который жил с калифорнийскими индейцами помо и с пит-риверским племенем, знаменитый старик, его книги я читал с благоговением всего три года назад когда работал на железной дороге в Сан Луис Обиспо "Дух, отдай мне тень мою!" вскричал он на записи сделанной незадолго до смерти, показывая как делали это индейцы на своих сейшнах в доисторической Калифорнии до того как появились Сан Фран, Кларк Гейбл, Эл Джонсон, Роза Уайз Лэйзали и все джазы всех джазовых поколений - Снаружи светит то же солнце и тени те же самые как в старые времена лозоискателей[52], но индейцы исчезли, и старый Валенсия исчез, а осталась его милая умница-дочка стоящая засунув руки в карманы и врубающаяся в джаз - А также подходящая и разговаривающая со всеми симпатичными мужчинами, черными и белыми, она любит их всех - Они любят ее - Мне она говорит неожиданно "А ты разве не собирался позвонить Ирвину Гардену?"

"Да я только-только появился в городе!"

"Ты Джек Дулуоз, правда?"

"Ага, а ты -"

"Гия"

"А, романское имя"

"Ох, ты меня пугаешь", говорит она серьезно, внезапно поразившись моей непостижимой для самого себя манере разговаривать с женщинами, моему взгляду, бровям, моему крупно очерченному сердитому костистому лицу с безумным блеском в глазах - Она действительно побаивается - я чувствую это Я и сам часто пугаюсь своего отражения в зеркале - Но для такой вот нежной милашки смотреть в мое зеркало всех-этих-горестей... хуже и не придумаешь!

Она говорит со Сливом, он не пугает ее, он милый, грустный и серьезный, и она стоит рядом с ним, а я смотрю на нее, маленькое худощавое тело, еще не вполне оформившееся, и низкий тембр ее голоса, ее обаяние, ее от природы грациозная походка от которой веет Старым Светом, такая неуместная в Подвале - Она бы смотрелась на коктейль-вечеринке у Кэтрин Портер - Или в Венеции или Флоренции, перебрасываясь всякими там словечками об искусстве с Трумэном Капоте, Гором Видалом и Комптоном Бертоном - или в готорновских романах Мне она действительно очень нравится, и я подхожу к ним и разговариваю еще немного

Продолжить чтение
Еще от автора Джек Керуак
В дороге

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.

Бродяги Дхармы

"Бродяги Дхармы" – праздник глухих уголков, буддизма и сан-францисского поэтического возрождения, этап истории духовных поисков поколения, верившего в доброту и смирение, мудрость и экстаз.

Сатори в Париже

После «Биг Сура» Керуак возвращается в Нью-Йорк. Растет количество выпитого, а депрессия продолжает набирать свои обороты. В 1965 Керуак летит в Париж, чтобы разузнать что-нибудь о своих предках. В результате этой поездки был написан роман «Сатори в Париже». Здесь уже нет ни разбитого поколения, ни революционных идей, а только скитания одинокого человека, слабо надеющегося обрести свое сатори.Сатори (яп.) - в медитативной практике дзен — внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы (человека) через достижение «состояния одной мысли».

Ангелы Опустошения

«Ангелы Опустошения» занимают особое место в творчестве выдающегося американского писателя Джека Керуака. Сюжетно продолжая самые знаменитые произведения писателя, «В дороге» и «Бродяги Дхармы», этот роман вместе с тем отражает переход от духа анархического бунтарства к разочарованию в прежних идеалах и поиску новых; стремление к Дороге сменяется желанием стабильности, постоянные путешествия в компании друзей-битников оканчиваются возвращением к домашнему очагу. Роман, таким образом, стал своего рода границей между ранним и поздним периодами творчества Керуака.

Одинокий странник

Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру. Единственный в его литературном наследии сборник малой прозы «Одинокий странник» был выпущен после феноменального успеха романа «В дороге», объявленного манифестом поколения, и содержит путевые заметки, изложенные неподражаемым керуаковским стилем.

Суета Дулуоза

Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру.Роман «Суета Дулуоза», имеющий подзаголовок «Авантюрное образование 1935–1946», – это последняя книга, опубликованная Керуаком при жизни, и своего рода краеугольный камень всей «Саги о Дулуозе» – автобиографического эпоса, растянувшегося на много романов и десятилетий.

Рекомендуем почитать
Opus marginum

Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».

Звездная девочка

В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.

Маленькая красная записная книжка

Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..

Абсолютно ненормально

У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.

Песок и время

В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.

Прильпе земли душа моя

С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.