Ангелы одиночества - [51]
Я подхожу к телефону опять и опять Ирвина нет дома, поэтому я хочу домой в свою комнату в "Белл-отеле", хочу спать - Крепко как в горах, новые поколения слишком безумны
Но Слив с Ричардом еще не хотят меня отпускать, каждый раз когда я пытаюсь ускользнуть они не отстают от меня, тусуются туда-сюда, все мы здесь тусуемся туда-сюда и ждем непонятно чего, это уже действует мне на нервы Это обезволивает меня и мне уже становится жаль так вот распрощаться с ними и вырваться наружу, в ночь
"Завтра в одиннадцать Коди будет у меня", кричит мне Чак Берман так что теперь я могу убраться отсюда
На углу Бродвея и Коламбуса, из знаменитой маленькой забегаловки открытой всю ночь, я звоню Рафаэлю чтобы сказать ему что утром мы встречаемся у Чака - "Окей, но ты послушай! Пока я ждал тебя, я написал стих! Обалденный стих! И он о тебе! Я обращаюсь к тебе! Можно тебе его по телефону прочитать?"
"Давай"
"Плюнь на Босатсу!" орет он. "Наплюй на Босатсу!"
"Оо", говорю я. "Это прекрасно"
"Стих называется "Джеку Дулуозу, Буддо-рыбе" - и вот значит что получилось - " И он читает длинное безумное стихотворение по телефону, мне, стоящему у прилавка с гамбургерами, и пока он орет и декламирует (и я понимаю все, принимаю каждое слово этого итальянского гения переродившегося из Ренессанса в нью-йоркском Ист-Сайде) я думаю "О Боже, как это грустно! У меня есть друзья-поэты и они выкрикивают мне свои стихотворения в городах - именно так я предвидел это в горах, празднество в городах перевернутое вниз головой - "
"Отлично, Рафаэль, великолепно, ты величайший поэт которого я когда-либо - ты уже начинаешь по-настоящему - великолепно - не останавливайся - помни что нужно писать не останавливаясь, не думая, просто пиши, я хочу услышать что там на самом дне твоего сознания".
"Ага, именно так я и делаю, понимаешь? - ты врубаешься? Ты понимаешь?" и в том как он произносит это "понимаешь" ("паамаешь") есть что-то фрэнк синатровское, что-то нью-йоркское, и что-то новое пришедшее в мир этот, настоящий Поэт городских глубин, такой как Кристофер Смарт и Блейк, как Том О`Бедлам, песни улиц и дворовых парней, великий великий Рафаэль Урсо на которого я имел большущий зуб в 1953 когда он занялся этим с моей девушкой но чья это была вина? моя не менее чем их - об этом написано в Подземных [56]
"Великий великий Рафаэль, увидимся завтра - Давай же спать, давай будем тихими и молчаливыми - Давай врубаться в тишину - тишина это все, все лето я провел в тиши, я научу тебя."
"Классно, классно, я врубаюсь, ты врубаешься в тишину" раздается его печальный взволнованный голос в дурацкой телефонной трубке "мне грустно что ты врубался в тишину, но я тоже буду врубаться в тишину, поверь мне, я буду -"
Я иду к себе в комнату спать.
И вот! Вот он, этот старый ночной портье, старик-француз, не помню как его зовут, но когда мой старый братишка Мэл жил в "Белле" (и мы пили за здоровье Омара Хайяма и наших прекрасных коротко стриженных девчонок в его комнате под свисающей с потолка лампочкой), этот старик все время почему-то психовал и орал что-то невнятное, доставал нас по-всякому - Теперь, через два года, он совершенно изменился и стал какой-то весь скрюченный, ему 75, и сутулясь он бормоча спускается в холл отворить тебе временное пристанище твое, он полностью успокоился, смерть смягчила ему глаза, они уже видели свет, и он перестал быть злым и надоедливым - Он мягко улыбается даже когда я прихожу к нему (в час ночи) в то время как он стоит сгорбившись на стуле и пытается починить часы в клетушке портье - И с трудом спускается вниз отводя меня в мою комнату
"Vous Хtes francais, monsieur?" говорю я. "Je suis francais moi-mИme.[57]"
Кроме этой мягкости своей он приобрел еще и пустотность Будды, и даже не отвечает мне а просто открывает дверь и грустно улыбается, весь согнувшийся, он говорит мне "Спокойной ночи, сэр - все в порядке, сэр" - Я удивлен - 73 года он был капризным занудой, и вот теперь за несколько оставшихся выпасть ему нежными капельками росы лет он готов ускользнуть из этого времени, и они похоронят его скрюченного в могиле (не знаю уж как) и я стану носить ему цветы - Буду носить ему цветы миллион лет
У себя в комнате я засыпаю, и невидимые золотые цветы вечности начинают падать мне на голову, они падают везде, это розы Св. Терезы, и непрерывным дождем они льются и падают на все головы этого мира - И даже на тусовщиков и психов, гуляк и безумцев, даже на алкашей похрапывающих в парках, даже на мышей все еще попискивающих на моем чердаке в тысяче миль и шести тысячах футах вверх на Пике Одиночества, даже на самых ничтожнейших их них осыпаются ее розы, постоянно - И в наших снах нам всем это известно.
78
Я сплю добрых десять часов и просыпаюсь освеженный розами - Но уже опоздав на встречу с Коди, Рафаэлем и Чаком Берманом - я вскакиваю и натягиваю свою клетчатую хлопковую спортивную рубашку с короткими рукавами, надеваю сверху холщовую куртку, штаны из холстины, и торопливо выбегаю на свежий ерошащий волосы морской ветерок Утра Понедельника - И О этот город сине-белых полутонов! - И этот воздух! Звонят величественные колокола, позвякивают отголоски флейточек чайнатаунских рынков, потрясающие сценки из старинной итальянской жизни на Бродвее где старые макаронники в черных костюмах покуривают черные крученые сигариллы и потягивают черный кофе - И темны их тени на белых мостовых в чистом полнящемся колокольным звоном воздухе, а за четкой линией молочно-белых крыш Рембо
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
"Бродяги Дхармы" – праздник глухих уголков, буддизма и сан-францисского поэтического возрождения, этап истории духовных поисков поколения, верившего в доброту и смирение, мудрость и экстаз.
После «Биг Сура» Керуак возвращается в Нью-Йорк. Растет количество выпитого, а депрессия продолжает набирать свои обороты. В 1965 Керуак летит в Париж, чтобы разузнать что-нибудь о своих предках. В результате этой поездки был написан роман «Сатори в Париже». Здесь уже нет ни разбитого поколения, ни революционных идей, а только скитания одинокого человека, слабо надеющегося обрести свое сатори.Сатори (яп.) - в медитативной практике дзен — внутреннее персональное переживание опыта постижения истинной природы (человека) через достижение «состояния одной мысли».
«Ангелы Опустошения» занимают особое место в творчестве выдающегося американского писателя Джека Керуака. Сюжетно продолжая самые знаменитые произведения писателя, «В дороге» и «Бродяги Дхармы», этот роман вместе с тем отражает переход от духа анархического бунтарства к разочарованию в прежних идеалах и поиску новых; стремление к Дороге сменяется желанием стабильности, постоянные путешествия в компании друзей-битников оканчиваются возвращением к домашнему очагу. Роман, таким образом, стал своего рода границей между ранним и поздним периодами творчества Керуака.
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру. Единственный в его литературном наследии сборник малой прозы «Одинокий странник» был выпущен после феноменального успеха романа «В дороге», объявленного манифестом поколения, и содержит путевые заметки, изложенные неподражаемым керуаковским стилем.
Еще при жизни Керуака провозгласили «королем битников», но он неизменно отказывался от этого титула. Все его творчество, послужившее катализатором контркультуры, пронизано желанием вырваться на свободу из общественных шаблонов, найти в жизни смысл. Поиски эти приводили к тому, что он то испытывал свой организм и психику на износ, то принимался осваивать духовные учения, в первую очередь буддизм, то путешествовал по стране и миру.Роман «Суета Дулуоза», имеющий подзаголовок «Авантюрное образование 1935–1946», – это последняя книга, опубликованная Керуаком при жизни, и своего рода краеугольный камень всей «Саги о Дулуозе» – автобиографического эпоса, растянувшегося на много романов и десятилетий.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.
Честно говоря, я всегда удивляюсь и радуюсь, узнав, что мои нехитрые истории, изданные смелыми издателями, вызывают интерес. А кто-то даже перечитывает их. Четыре книги – «Песня длиной в жизнь», «Хлеб-с-солью-и-пылью», «В городе Белой Вороны» и «Бочка счастья» были награждены вашим вниманием. И мне говорят: «Пиши. Пиши еще».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.