Ангелы на первом месте - [24]
Правда, девушка видится Марии Игоревне менее отчётливо, размыто. Оно и понятно: в руках у Марии Игоревны есть физические доказательства только его существования, с девушкой же актрису пока что ещё ничего не связывает.
Возможно , пронзает мозг несчастливая догадка, что он её себе придумал. Образ. Идеал. Которого не существует в природе. И что тогда?
Из-за неприятной мысли Мария Игоревна мучается, точно от ноющей боли в суставах, предвещающей активные снегопады или смену антициклона, пока волевым усилием не скидывает морок за порог сознания.
Тут ведь вот какая интересная ситуация происходит: если по сути, то теперь Мария Игоревна знает о своём "подопечном" не намного больше, чем в самом начале, три недели назад. С другой стороны, за это время в душе её произошло столько сдвигов и открытий, что ныне невозможно относится к Игорю отстранённо.
Количество потраченной на незнакомца душевной работы обманчиво принимается Марией Игоревной (и в том она весьма похожа на любого из нас) за объём реальной информации. Однажды она допускает ничем не подтверждённую посылку (сначала о том, что письма "растут" из театра, затем, что их по ошибке кидают ей в ячейку), сживается с ней, выстраивая на зыбком фундаменте предположений феерические воздушные замки, полные подробностей и складок, закладок.
День за днём она перемалывает зёрна догадок в пыль, в муку, пока однажды количество не переходит в качество. Терпеть нет сил, в мозгу свербит одна, но непреходящая идея, овладевающая её существом до самого основания.
И Мария Игоревна выдвигается на почту, чтобы предпринять (как она шутить пытается) "следственные действия". Может быть, старушка в окошечке что-нибудь видела, знает, подскажет, вот всё одним мигом и разрешится.
Останется лишь вернуть письма и распрощаться с тайной, ставшей за короткий промежуток частью и твоей жизни. Извинишься, что невольно сунула нос в чужое дело ( но я же думала – они мне адресованы ), и пойдёшь дальше своей одинокой дорогой.
На почте, удачный момент, ни одного посетителя. В рабочем окошке тоже никого. Аккуратная мышка-норушка в синем халатике, привычно шуршавшая среди конвертов и газет, штампующая мягкие подушки бандеролей, отсутствует. На пустом стуле лежала продавленная подушка, облезлая и жалкая, как жизнь вокруг. Мария Игоревна даже покачала головой:
– Какая ужасная у людей, скучная и неинтересная жизнь, в которой главное – узнать, почём соседка яички брала. И где…
Из задумчивой меланхолии Марию Игоревну вывела почтальонша. Нет-нет, не мышка-норушка, другая, разухабистая, крашеная баба, которая вынырнула из подсобки, хлопнув дверью (омерзительно запахло борщом), шумно задышала, будто только что пробежала стометровку.
– А вы мне не подскажете…
– Справок не даём, – противно сказала вульгарная особа по ту сторону стойки, даже не поднимая на посетительницу глаз.
Мария Игоревна мгновенно вспыхнула, как сухой березняк, но сдержалась, произнесла, насколько возможно, нейтрально. Бесцветно.
– Я только лишь хотела узнать, куда делась та милая старушка, которая работала здесь обычно? Может быть, сегодня просто не её смена?
Бабёшка подняла густо подведённые фиолетовой краской глаза.
– А вам-то что?
– Мы вместе собирались сходить с ней в церковь Иоанна Предтечи, – зачем-то соврала Мария Игоревна, потупив глаза.
– Она этого… того… заболела…
– Надеюсь, ничего серьёзного? – Мария Игоревна изображала сцену светского общения из спектакля "Идеальный муж".
Только актёрское отстранение позволяло ей иронично относиться к происходящему.
– Простыла, что ли… На следующей неделе, может, будет, – важно сказала толстуха и, поразмыслив, добавила: – А может, нет…
Мария Игоревна иронично поклонилась ей. Слегка. Запах закипающего борща, застающий врасплох, вызвал новый спазм отвращения.
Актриса поспешила выйти на улицу, тем более что ящик её на этот раз оказался пустым.
Она даже обрадовалась отсутствию мышки-старушки, решила отложить поиски до её выздоровления, воспользовалась этой, весьма призрачной, отсрочкой, как поводом не трепыхаться.
Теперь, когда "следственные действия" оказались отложенными в долгий ящик, она со спокойной совестью могла приступать к обычным, повседневным делам. Выяснилось, что никаких особенных дел у Марии
Игоревны нет и быть не может. Театр – не в счёт, театр – это судьба, а вот что делать, когда театра нет, когда он закрыт?!
Долгие годы она пыталась обмануть одиночество, переиграть его – в ванной комнате, в стаканчике, у неё стояло четыре зубных щётки.
Чистила зубы Мария Игоревна только одной, остальные три составляли ей (щётке!) компанию. Муж, дочь, внучка – всё это где-то в другой жизни, в другой жизни…
Она уже давно забальзамировалась в своей подзатянувшейся осени, осунулась – в тяжёлом, спёртом воздухе, что пластами стелился вокруг неё или скручивался, подобно хлопьям пыли, в невидимые жгуты, пеленая актрису, как кокон.
Говорят, что пролитое впустую возбуждение порождает демонов, кружащихся в комнате греховодника и рукоблуда: с каждым движением тела, с каждым его толчком вылетают в реальность зубастые драконьи головки. Если это так, то в комнате Марии Игоревны уже давно не протолкнуться от невидимых сущностей, гроздьями свисающих с люстры и прочих предметов домашнего обихода, в этом смысле у неё всегда такой аншлаг! Яблоку негде упасть…
Все люди – путешественники, даже если они путешествуют по родному городу. Человек всегда в странствии, что бы с ним ни происходило. Люди вечно куда-то идут, едут, плывут или летят – а некоторые путешествуют, даже сидя дома. Эта книга – о том, как возникали дороги и куда они вели, как люди странствуют по ним, как принимают других странников, как помогают друг другу в пути – и как возвращаются домой.
Книга Дмитрия Бавильского, посвященная путешествиям, составлена из очерков и повестей, написанных в XXI веке. В первый раздел сборника вошли «подорожные тексты», где на первый взгляд ничего не происходит. Но и Санкт-Петербург, и Тель-Авив, и Алма-Ата, и Бургундия оказываются рамой для проживания как самых счастливых, так и самых рядовых дней одной, отдельно взятой жизни. Второй цикл сборника посвящен поездкам в странный и одновременно обычный уральский город Чердачинск, где автор вырос и из которого когда-то уехал.
Бавильский Дмитрий Владимирович родился в 1969 году в Челябинске. Окончил ЧелГУ. Литературный критик. Автор романов «Едоки картофеля», «Семейство пасленовых» и «Ангелы на первом месте». Живет в Челябинске.Из изданного в харьковском «Фолио» романа «Нодельма» можно почерпнуть немало сведений о быте среднестатистического успешного москвича.
Действие романа разворачивается весной 1983 года, во времена, сильно напоминающие наши… Облавы в кинотеатрах, шпиономания, военный психоз. «Контроль при Андропове ужесточился не только в быту, но и в идеологической сфере. В школе, на уроках истории и политинформациях, постоянно тыкали в лицо какой-то там контрпропагандой, требовавшей действенности и сплоченности». Подростки-восьмиклассники, лишенные и убеждений, и авторитетных учителей, и доверительных отношений с родителями, пытаются самостоятельно понять, что такое они сами и что вокруг них происходит… Дмитрий Бавильский – русский писатель, литературовед, литературный и музыкальный критик, журналист.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Описывая одни и те же достопримечательности, каждый наблюдатель совершает путешествие вглубь себя, а сама Венеция, с ее каналами, мостами, церквями и дворцами, оказывается лишь ключом к самому себе. Мне нравится автор-герой этой книги, который говорит: «В пространстве всеобщей памяти я нашел собственный коридор…» Проходя вслед за автором, шаг за шагом, поворот за поворотом, минуя пейзажи, рассматривая детали интерьеров, погружаешься в историю культуры, и это путешествие хотя и не заменяет личного пребывания в уникальном городе, но открывает огромную культурную перспективу, которую так трудно рассмотреть торопливому туристу, осматривающему Венецию в трехдневный срок.
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
Телеграмма Про эту книгу Свет без огня Гривенник Плотник Без промаху Каменная печать Воздушный шар Ледоколы Паровозы Микроруки Колизей и зоопарк Тигр на снегу Что, если бы В зоологическом саду У звериных клеток Звери-новоселы Ответ писателя Бориса Житкова Вите Дейкину Правда ли? Ответ писателя Моя надежда.
«Наташа и другие рассказы» — первая книга писателя и режиссера Д. Безмозгиса (1973), иммигрировавшего в возрасте шести лет с семьей из Риги в Канаду, была названа лучшей первой книгой, одной из двадцати пяти лучших книг года и т. д. А по списку «Нью-Йоркера» 2010 года Безмозгис вошел в двадцатку лучших писателей до сорока лет. Критики увидели в Безмозгисе наследника Бабеля, Филипа Рота и Бернарда Маламуда. В этом небольшом сборнике, рассказывающем о том, как нелегко было советским евреям приспосабливаться к жизни в такой непохожей на СССР стране, драма и даже трагедия — в духе его предшественников — соседствуют с комедией.
Приветствую тебя, мой дорогой читатель! Книга, к прочтению которой ты приступаешь, повествует о мире общепита изнутри. Мире, наполненном своими героями и историями. Будь ты начинающий повар или именитый шеф, а может даже человек, далёкий от кулинарии, всё равно в книге найдёшь что-то близкое сердцу. Приятного прочтения!