Anenerbe - [32]

— Я вас не понимаю, — повторил Виталий Борисович.

— И не надо, меня уже давно никто не понимает. Когда я говорю, трудится, значит, он трудится. К чему мне вас обманывать?

— Кто он?

— Организм! Каждую ночь организм приводит себя в порядок, устраняет последствия безответственного к нему отношения днем. Трудятся все — почки, печень, селезенка, про сердце разговор особый. А если работают они — его верноподданные труженики, — как может позволить себе отдыхать их господин? Кто отдает распоряжения и посылает гонцов, принимает посыльных и принимает мгновенные решения? И это только черновая работа, видимая часть огромного айсберга, погруженного своим брюхом в пучину человеческой мысли! Сейчас вы понимаете, о чем идет речь? Да они отдыхают — ленивые и эгоистичные существа, взвалив работу на беднягу, как жадный торговец поклажу на бедного осла! Ишак может заупрямиться и встать, разум умней, он не остановится ни на секунду, но выводы для себя сделает верные. Сон нужен ребенку, беременной женщине ради ребенка, но для здорового человека он и вовсе не является потребностью. Чтобы отдохнуть — перезарядить аккумуляторы, достаточно всего лишь несколько часов. Несколько! Но не вся ночь напролет. Говорите: устали, не спали трое суток? Прекрасно!

Алексей Митрофанович как-то неожиданно угас — словно из него, как из баллона, вышел воздух.

— Вспомнил, — сказал он, — я же вам звоню совершенно по иному поводу.

— Правда? — с некоторой иронией в голосе поинтересовался Виталий Борисович, явно уставший от пламенного монолога математика.

— Отвлекся. Со мной подобное случается довольно часто. У меня в повозке семеро рысаков и каждый, мерзавец, тянет в свою сторону.

— О чем вспомнили? — решил напомнить Виталий Борисович.

— Решил уточнить на всякий случай имя погибшего.

— Какого еще погибшего?

— Того, что сегодня убили в нашем подъезде.

— Вы ничего не путаете? Насколько я знаком со сводкой происшествий, никакого убийства в вашем подъезде не было. Сегодня вообще день прошел тихо.

— Странно, — еще более странно произнес Алексей Митрофанович, — либо я что-то перепутал, либо покойник ушел самостоятельно.

— Какой покойник? Вы о чем?

— Это я у вас хотел узнать — какой! Обыкновенный! В сером плаще, у него волосатые ноги и башмаки сорок четвертого размера. Большего, к сожалению, сообщить не могу.

И Алексей Митрофанович повесил трубку.

Для чего нужен дом. Почему бог любит троицу и как можно любить свою жену — заметки наблюдателя

Капля влаги появлялась неожиданно — еще мгновение назад ее не было. И вдруг она появляется, медленно заскользит, останавливается, затем отрывается от кончика носа и отправляется в свободное падение. Интервалы небольшие — минута или две. Как падает с носа влага, Александр Николаевич не видел и не чувствовал, он был занят тем, что пытался найти менее болезненное положение и сползти с кровати. Не слезть, а именно сползти. И хотя ему это удалось, дойти самостоятельно до туалета не представлялось возможным.

— Зоя! — прохрипел он и понял: его не слышат.

Набрав в легкие большее количество кислорода, а вместе с ним и энергии, повторил попытку.

— Зоя!

Встревоженная Зоя Константиновна появилась тотчас — вынырнула, как джин из бутылки.

— Сейчас, дорогой, сейчас. Не волнуйся…

Надела один тапок, затем другой и, обхватив Кузнецова, заботливо потащила в ванную.

Кому из двоих было тяжелей — вопрос спорный. Зоя Константиновна не обладала фигуркой, на которую обычно обращают внимание мужчины — никаких рельефных линий, волнующих возвышенностей и таких же захватывающих дух спусков. Обыкновенная женская фигура, утратившая девичий шарм, но не толстая. Скорее упитанная, подсказывающая, что в ней можно обнаружить и пирожки с ватрушками, и конфеты с шоколадом. Однако еще раз скажем: не толстая и совсем небольшая — где-то метр шестьдесят или около того. Александр Николаевич ростом также похвастать не мог, как впрочем, и мускулатурой. Не нужна эта самая мускулатура людям серьезным и тем более в возрасте. Ни к чему она, поэтому бицепцев и трицепцев у Кузнецова не было. Но был, как и полагается, живот. Представительный и немного холеный — некая гордость своего хозяина. Вероятно, большая часть веса Александра Николаевича как раз и приходилась на живот. Поэтому Кузнецов и перемещал в пространстве именно живот, а остальным была занята Зоя Константиновна.

— Чертовщина какая-то, — проскрипел Александр Николаевич, добравшись до унитаза.

— Сам справишься?

— Трусы только спусти, — попросил Кузнецов.

— Уверен? — уточнила Зоя Константиновна и выполнила просьбу супруга.

И неожиданно для себя Александр Николаевич увидел себя — крохотного малыша, писающего за каким-то ларьком. А рядом стоит мама и ободряющее подсказывает, мол, никого не видно, давай…

Предательски увлажнились глаза — оказывается, память заботливо сохранила фрагменты детства, чтобы спустя десятки лет вновь напомнить о событии, которое и событием назвать нельзя.

Мама, где ты сейчас?

* * *

Надеть штаны и рубашку — еще одна, не менее болезненная пытка, через которую Кузнецов вновь прошел с помощью супруги.

— Чертовщина какая-то, — повторил он. — Кому скажи — не поверят. А если бы я остановил свой выбор на другом заболевании? Зося, как ты думаешь?