Анекдоты о императоре Павле Первом, самодержце Всероссийском - [5]

Кидает мрежи рыболов:

«Взнеси чело! — ему вещает. —

Царь иго с плеч твоих снимает;

Твой предок Ломоносов был!»

О Павел! Ты единым словом,

Не потрясая мира громом,

Бессмертие себе купил.

Падут надменны пирамиды

С размаха Кроновой руки;

Загладятся трофеев виды,

Исчезнут храбрые полки

И царства, ими покоренны;

Но дарования нетленны.

В потомстве новый Амфион,

Второй возникнет Ломоносов —

И дальный род познает россов,

Что украшал ты царский трон![11]

(Из «Вестника Европы»)

Примерное снисхождение и милость Павла Первого к простолюдинам

Известно уже всем, что город Гатчина служил тогда любимым местопребыванием императора Павла Первого, когда он еще был наследником престола.

В сей-то бывшей пред тем финской деревне, в тридцати верстах от столицы, в приятной по тамошнему климату стране, он, подобно обыкновенному человеку, с простотою, свойственною одним добрым хозяевам, принимал всех его посещающих и — чтоб более привлечь к себе жителей — заводил в ней сады и строил замки; почему и должно было нанимать из окрестных селений рабочих людей, которые, по малолюдству своему, почти всегда чрез двое суток переменялись одни другими.

В один день государь, встав ранее обыкновенного, пошел посмотреть на работающих и позади сада увидел роющего канаву молодого чухонца, который, надобно знать, что никогда не видывал и потому не знал лично императора. Он подошел к нему, завел с ним разговор и между прочим просил его, чтобы он дал ему несколько покопать заступом.

Чухонец подал заступ, и государь, порывши оным немного, отдал ему обратно и спросил потом: давно ли он тут находится? Что заставило его оставить дом свой и прийти на работу? Имеет ли он жену, и как поживает его семейство? «Если ты очень беден, — примолвил император, — и имеешь в чем нужду, то проси меня: я помогу тебе».

«Слава Богу! — отвечал чухонец, — я почти всем доволен; но при всей посредственной жизни матери, жены и всего моего семейства недостает у меня одной хорошей к…вы, которую хотя и покупаю у знакомого в соседственной мызе, но он не продает мне ее за то число денег, сколько я имею. Для того-то я и пришел работать в сад государев, чтоб, выработав деньги, купить на них то, что мне надобно».

«А за сколько ты думаешь купить себе то, что тебе надобно?»

Крестьянин объявил цену, и государь, давши ему четыре червонца, пошел от него прочь.

«Как так! За что? — закричал с радости крестьянин. — Ведь я должен отдать тебе их обратно; а где я возьму такое число денег?»

«Приходи завтра во дворец, — отвечал ему император, — и спроси меня (назвав себя другим именем), то мы поговорим о том с тобою».

Чухонец сдержал свое слово, пришел во дворец, введен был в комнаты, и увидел в них, кого же? — своего государя, который, приняв милостиво и пожаловав его ему еще несколько червонных, отпустил его.

(От его высокородия Василия Яковлевича Шестакова)

Беспримерная чувствительность, благодарность и воздаяние императора Павла Первого к наставнику своему, графу Никите Ивановичу Панину [12]

В 1783 году, марта 31 дня, скончался граф Никита Иванович Панин, к общему искреннему сожалению родственников и друзей.

Хотя в последних годах его жизни слабость его здоровья, соединясь с его положением, и совсем уклонила его от дел, однако за несколько месяцев до его кончины здоровье его казалось быть в лучшем состоянии; накануне же печального происшествия он казался крепче и веселее обыкновенного, но поутру в четыре часа удар паралича лишил его памяти и употребления языка. Тщетно испытывали, в присутствии его императорского высочества, все способы врачебного искусства: он чрез несколько часов скончался при великом своем питомце[13], который один только прилеплял его к жизни и к которому он питал нежное и беспредельное дружество.

В минуту, в которую он испустил последнее дыхание, император упал пред ним на колена и, поцеловав его руку, оросил оную своими слезами. Надлежало вывести государя из несчастного дома, в котором раздавались вопль и стенания.

Всеобщая печаль повсюду возвещала потерю премудрого и добродетельного сего мужа; казалось, будто каждый оплакивал своего родственника. Погребение совершено было апреля в 3-й день. Его императорское высочество удостоил вынос тела своим присутствием.

Прощаясь в последний раз с наставником своим и другом, государь еще поцеловал у него руку с пролитием горчайших слез. Зрелище самое трогательное для тех, кои при том присутствовали, но которое в то ж время вливало в них сладостное утешение, открывая им доброту сердца наследника престола.

Сколь огорчен был его императорское высочество кончиною графа Панина, и сколь великое имел он к нему почтение, можно видеть из следующего письма, писанного государем к митрополиту Платону:

«Ваше преосвященство!

Уже известно вашему преосвященству о посетившей нас печали смертью графа Никиты Ивановича; известны вы и о всем том, чем я ему должен, следственно и об обязательствах моих в рассуждении его. Судите же, прискорбно ли душе моей? Я привязан по долгу и удостоверению к закону и не сомневаюсь, что получающему награждение в той жизни за добродетели всеконечно отрада и покой; но поелику душа остается еще со слабостями тела соединена, то нельзя нам не чувствовать печали от разлуки: разделите оную со мною, как с истинным вашим другом. Павел».