Андропов - [60]

Для того, чтобы создать видимость народовластия (а заодно приглушить общественное недовольство и разочарование), в законе о трудовых коллективах предусмотрена статья (тринадцатая), вводящая в производство элементы демократизма. В законе говорится о возможности участия рабочих «в решении вопросов назначения руководящих работников». Но при этом разъясняется: это участие осуществляется «в соответствии с законодательством СССР», которое в силу своей сущности («демократического централизма») несовместимо с принципами самоуправления.

Что же касается мнения «трудового коллектива» при снятии руководителей, то оно будет учитываться, отмечается в законе, «общественными организациями» /140/, т. е. пресловутым советским треугольником — партийной организацией, комсомолом и профсоюзом. Так что, хотя рабочим и обещано право на тщательно отмеренное самоуправление, их благоразумие (и печальный опыт в прошлом), по-видимому, удержит их от искушения этим андроповским даром воспользоваться.

В отдельных — показательных — случаях, возможно, и будет производиться снятие с работы руководителей (не угодных партии) по рекомендации коллективов. Но рабочие не в состоянии (и не вправе) назначать новых руководителей или оказывать влияние на формирование политики цен /141/.

Так что если новый трудовой закон является прелюдией к экономическим реформам Андропова, то с полным основанием можно утверждать: реформ не будет. Закон оказался необходимым Андропову для того, чтобы завоевать популярность в стране и разбить социальную апатию масс. Андропов также хотел убедить и доказать, что советская экономическая модель себя не исчерпала и в ней все еще заложены возможности для творческого развития и роста.

В действительности же история России за последние 66 лет не идет вперед, а вращается вокруг самой себя — проходит через цикл одних и тех же противоречий, порождает иллюзии и надежды с каждым новым ее правителем и с каждым новым ее правителем теряет. Иллюзии, связанные с Андроповым, рассеялись, а надежды…

На следующем Пленуме ЦК КПСС (а может быть, съезде) прояснится: круговое движение русской истории продолжается. Все еще.

Эпилог

Если о тайных вещах принято писать явно, то почему же об очевидном не сказать ясно?

Коммунистическая система, как и любая система, подчиняется второму закону термодинамики — закону распада: она со временем должна придти в упадок и разложиться. Даже если политика Андропова может этот процесс замедлить, она не в состоянии его предотвратить. Он мучительно ищет средства для того, чтобы хоть временно приостановить или ослабить действие открытых его учителями — марксистскими философами — «законов» исторического развития, приходящих в противоречие с советской действительностью.

В Москве завершается борьба за власть. Андропов выиграл первый тур — наследство Брежнева и выходит победителем в борьбе со сторонниками Брежнева в партийном аппарате и правительстве. Новый Генсек, ставший Президентом, однако, все еще (или пока что) не способен проводить социальную деятельность в соответствии со своими амбициями и целями. Его политика является, по существу, следствием и отражением меняющейся расстановки сил в Кремле.

Так что открыто выраженные надежды Запада на потенциальную демократичность Андропова и на его склонность к реформам создают советскому правителю дополнительные трудности в Политбюро. Быть либералом в ЦК — плохая рекомендация в стране, в которой партийное руководство стремится к консерватизму, к отказу от радикальных перемен. И Андропов старается — он вынужден демонстрировать свою приверженность к ортодоксальности во внешней политике и к догматизму — во внутренней.

Похоже, что борьба в Кремле должна закончиться в течение года, и Андропов окажется в ней победителем. Его внимание равномерно распределится между международными вопросами и социальными проблемами, тогда как у Брежнева явно преобладал интерес к внешней политике. В экономике не следует ожидать глубоких реформ — они потрясли бы основы режима и вызвали противодействие партийной номенклатуры.

Андропов, видимо, усилит наступление на коррупцию и вторую экономику, которое постарается использовать для замены людей Брежнева своими сторонниками. Когда у нового Генсека сложится устойчивое большинство в Политбюро и в Секретариате ЦК КПСС, начнется этап собственно «андроповской» внешней политики. Тогда Андропов, возможно, захочет всерьез возродить детант — разумеется, на советских условиях, и сделает попытку «развязать» афганский «узел» приемлемым для Москвы соглашением — созданием в Кабуле коалиционного, но обязательно просоветского правительства: если удастся, «красного» — коммунистического, или «розового» — прокоммунистического.

На Ближнем Востоке СССР постарается принять более активное участие в решении конфликта — опираясь на Сирию, используя Египет и палестинцев. На этих условиях, если его претензии будут удовлетворены, он согласится восстановить дипломатические отношения с Израилем. Политика Андропова по вопросу создания палестинского государства со временем не станет принципиально отличаться от доктрины Рейгана. Различие будет семантическое: американская администрация подумывает о создании палестинского государства тайно и вынуждено, советская администрация продолжит настаивать на его создании явно и охотно. Позиции обоих государств сблизятся на проекте образования иордано-палестинской конфедерации. СССР согласится на небольшой пересмотр границ еврейского государства, при признании особого статуса для Восточного Иерусалима.