Андропов - [57]

Вряд ли Романов рискнет сыграть на физической слабости Андропова. Тем более, что физическая слабость Андропова неожиданно для него стала источником его политической силы. Положение в Кремле в июне 1983 года существенно отличалось от того, что наблюдалось год назад — летом 1982 года. Весной Андропов заболел. Он не показывался на официальных приемах около двух недель и сразу же поползли разговоры, что у него неизлечимое заболевание почек. Ухудшение здоровья Генсека вызвало растерянность у группировки, выдвинувшей его к власти и выдвинувшейся к власти через Андропова. Не испытывали торжества и сторонники Черненко: кое-кто из них уже успел переметнуться на сторону нового правителя (в СССР служат креслу, а не человеку) — чуть ли не полностью Кунаев и частично, проявляя осторожный нейтралитет, Горбачев (это однако не укрепит их позиций в Политбюро в будущем; как свидетельствует советская история, Генсек ликвидирует в первую очередь перебежчиков). Оказалось, что и сам Черненко в этих условиях не желает падения Андропова: неизбежная после Андропова перетряска партийных портфелей грозила вытеснить его из Политбюро. Однако и попытки Андропова консолидировать власть наталкивались на противодействие Черненко и оставшегося ему верным Тихонова.

Ни один из членов Политбюро не стремился занять вакантную должность Председателя Президиума Верховного Совета: это бы сразу вытолкнуло его (любого — кроме Андропова) из активной политической деятельности. Назначение же Президентом одного из кандидатов в члены Политбюро предполагало автоматическую кооптацию его в Политбюро, т. е. вводило в привилегированный клуб Кремля, где принимались государственные решения. Черненко всемерно противился выдвижению в Председатели Президиума Верховного Совета человека со стороны (не члена Политбюро) — им мог оказаться только протеже Генсека (провести свою креатуру после ноябрьского Пленума ЦК КПСС он уже не мог). И тогда в Политбюро сразу бы образовался еще больший перевес приверженцев Андропова. В этих условиях Черненко (а вслед за ним и все еще находящийся под его контролем бюрократический аппарат ЦК) предпринял конъюнктурно разумный шаг — снял возражения против утверждения Андропова Президентом.

Избрание Андропова Президентом, несомненно, увеличивало популярность Генсека в массах и укрепляло его авторитет в партийных кругах. Но не усиливало его реальной власти в Политбюро: количество человек в нем оставалось неизменным — 11 человек. Так что согласие Андропова стать Председателем Президиума Верховного Совета было продиктовано в существенной степени его бессилием изменить соотношение и расстановку сил в Политбюро.

Будь это во власти Андропова, он, по-видимому, предпочел бы, учитывая все еще продолжающееся противоборство в Кремле, собственному избранию Президентом введение в Политбюро надежного и верного ему сотрудника. Тем более, что Генсек мог позволить себе не спешить с «присвоением» ему президентского звания — оно не ушло бы от него в дальнейшем, ибо новая советская конституция 1977 года предполагает объединение обязанностей руководителя партии и главы государства.

На данную особенность советской конституции (не называя ее) ссылался и Черненко, предлагая Верховному Совету (когда это стало ему выгодным) кандидатуру Андропова в качестве его Председателя. «Пленум (ЦК КПСС — И. З.) признал целесообразным, — сказал он, — чтобы Генеральный Секретарь ЦК КПСС… одновременно занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР» /129/. И объяснил: совмещение функций главы партии и государства отражает «возрастающую, руководящую и направляющую» роль коммунистической партии в жизни советского общества. И конечно же — «с полным основанием будет восприниматься советскими людьми и за рубежом, как свидетельство авторитета партии и государства» /130/.

Андропов, став Генсеком, а затем назначенный Председателем Совета Обороны СССР, превратился фактически в хозяина страны и активно, а главное — «на одном уровне», начал встречаться и вести переговоры с главами других государств.

Оказалось, что расширенные и законодательно оформленные в 1977 г. (в угоду Брежневу) функции, права и полномочия Председателя Президиума Верховного Совета не привели к смещению государственной власти: они являются декоративными и становятся реальными только тогда, когда (и пока) глава партии возглавляет также и Верховный Совет. Когда связь верховной партийной и высшей советской власти оказалась на время разорванной (со смертью Брежнева), выяснилось, что «реформы» 1977 года существуют только номинально и Верховный Совет и его Председатель Президиума были и остались «декоративным» орнаментом партийной диктатуры. И советское государство способно обходиться без «Президента» шесть месяцев (могло бы и шесть лет и больше), не испытывая потрясений или кризиса власти. Вместе с тем (и потому, что «новая роль» Верховного Совета проявляется только, если она сосредоточена на личности Генсека) избрание Андропова Председателем выводило его на формальный пьедестал супервласти в стране — он становился обладателем всех высших советских постов — Генсека, Председателя Совета Обороны, Председателя Президиума Верховного Совета, как Брежнев. Больше Брежнева, ибо тому пришлось карабкаться к коммунистическому абсолютизму по каменистым тропам партийных интриг 13 лет, он же, Андропов, преодолел эту дистанцию в 7 месяцев. И потому, что он, в отличие от Брежнева, обрел всю полноту власти в стране не по милости соратников, а в жестокой борьбе с соперниками, противниками и… теми же соратниками. И это был триумф (и национальный рекорд скоростного спринта к вершине партийно-государственной пирамиды). И за него Андропов был согласен платить по счету Черненко и векселям партийного аппарата.