Андалусская поэзия - [60]

Шрифт
Интервал

       запах нам вихрь принес,
И словно привет от любимой —
       в хмельном аромате лоз.
В нем — благоуханье любимой,
       и он едва уловим,
Дыханье влюбленного нынче
      мы в нежном, в нем — ощутим.
* * *

Перевод А. Голембы

Прошло свиданье, и желаньем новым
       и, значит, новым горем я объят, —
Желаньем и надеждой думы тешу,
       когда весь мир укроет ночи плат.
Ко мне примчались из далекой дали
      твои слова: «Свиданья близок миг!»
О, повтори их, ведь я в них вкушаю
      хмельную сладость милых губ твоих.
О страсть, моим ты сердцем овладела,
      бери его, надежде грудь тесна!
Бессонница разлуки! Заклинаю —
      оставь мне, право, хоть крупицу сна, —
Чтоб я, узнав всеотреченья доблесть,
       душою опечаленной вдвойне,
Сумел достойно встретить милый образ,
       коль в сновиденьях он придет ко мне.
Она, меня окинув нежным взглядом
       из-под ресниц, чей томный мрак — стыдлив,
Плащом страстей укутала мне плечи,
       как будто пьяным зельем опоив.
Аллах, позволь не расставаться с хмелем
       от ею поднесенного питья, —
Аллах, пусть на плечах моих истлеет
       тот плащ, что получил от милой я!
Впивая аромат ее дыханья,
       кляну разлуку, и тоску, и зной, —
Скажи: «Так пахнет луг под жарким солнцем,
       и значит, не она тому виной».
Притворно крикнул, что ее покину,
        быть может, опечалится она;
И, может быть, нежданною разлукой
         ее жестокость будет смягчена.
Сказал я: «Не уйти ль, чтоб ты смягчилась?»
         Но мне в ответ лишь молвила: «Посмей!»
«А что, когда б разлука затянулась?»
         «Лишь холодность придет на смену ей!»
«Умру, чтоб взор твой омрачился снова,
         иль нет, смогу утешиться с другой!»
Ну, а она молчит, в ответ ни слова,
         как будто говорю с глухонемой!
* * *

Перевод А. Голембы

Обещанием своим она
        мне указывает путь в эдем,
Очи звезд — на миг ее узрев —
        кажутся ослепшими совсем.
Даже в складках платья у нее
       ароматы райские живут,
А деревья, стан ее узнав,
       головы склоняют, спину гнут.
Я люблю волшебную луну,
      месяц, что взошел в счастливый час;
Но бессилен я преодолеть
      безмятежность этих женских глаз!
О, когда бы счастья хоть клочок,
      счастья, упоения души!
Молвит, трижды клятву взяв с меня:
      «Дерзкий, исцеляться не спеши!»
Послан своеволием любви
        мне лукавый взгляд ее очей, —
Станом, тонким, как печальный мирт,
        искушен поэт и книгочей;
Жизнь мою во мраке озарил
        негасимый свет ее ланит, —
Лик ее, как розы лепесток,
        издавна мне гибелью грозит!
Пояс туго стянутый ее
       мне дышать свободно не дает, —
Темный — к темной родинке ее
       мускус так и ластится и льнет;
И в благоуханную — в нее
       дивное алоэ влюблено;
Долгим вздохом вечный спор вести
       мне с разлукой вечной суждено…
Бедуинский род откочевал,
       и осталась девочка у нас
Тосковать, — и слишком часто ей
       вспоминается степной Хиджаз, —
Ей туда бы, в отчий караван,
       ведь она бы жгучею тоской
Заменила благостный костер,
      а слезами — чистый водопой!
А когда б светильник вдалеке
      родичи ушедшие зажгли,
Этот светоч показался б ей
     вестью из отеческой земли.
Ну, а разве тише и слабей
      неподдельный мой любовный пыл?
Но любовь считает, что, о ней
     я подумав, в сердце согрешил!
Я несчастный нищий, я, в слезах,
      жду ответа у ее дверей;
Может быть, она ответит мне,
     вдруг поймет язык моих страстей?
Что ж! Влюбленный жадно смерти ждет, —
      лишь затем он кличет ночи тьму,
Что, быть может, милая придет
      на могилу раннюю к нему!
* * *

Перевод Е. Николаевской*

Значит — это разлука… А ты ведь мечтала остаться!
Правда, рядом живя, ты мне ближе не стала, признаться…
Неужели засохли луга, где любовь вырастала?
Неужели, о солнце, минута заката настала?
До разлуки, постигшей меня, я мечты свои тешил,
Воспаленный бессонницей, голову в грусти не вешал…
Ворон нам о разлуке твердит — за мгновеньем мгновенье…
Говорю я терпенью: держись от меня в отдаленье.
О забвенье любви, проклинаю тебя как врага я,
Утешенье и сон безмятежный — я вас отвергаю…
Сердце с этого дня разорваться готово на части.
Начинается с этого дня счет грядущих несчастий.
* * *

Перевод Е. Николаевской*

Надежды ложные опять влекут меня к тебе,
Но ты по-прежнему глуха к моей немой мольбе.
Когда в тоске завоевать стремлюсь твою любовь, —
Как будто молодость свою вернуть пытаюсь вновь.
Как я хочу, чтоб предо мной ты провинилась вдруг!
Тогда бы право на упрек я получил, мой друг.
Как я хочу, как жажду сам порою согрешить —
Чтоб только ты одна могла судьбу мою решить.
В невыносимой жажде я к источнику приник,
Но оказалось, что мираж в пустыне — тот родник.
Не знай отказа никогда, ни в чем, ни от кого, —
Отказы — мой удел, они — боль сердца моего.
* * *

Перевод Е. Николаевской*

Земля несравненна в весеннем наряде зеленом,
Цветы воцарились и тянутся к солнцу по склонам.
Свои жемчуга над холмами рассыпали росы,
И белая лилия млеет в объятиях розы…
Камфарный плывет аромат — легкокрылый, дурманный,
Земля же черна, словно мускус, и благоуханна.
Река рассекает долину зеленую властно,
Похожа на меч, что сверкает на ткани атласной.
По глади речной ветерок пробегает так нежно,

Еще от автора Абу Мухаммед Али Ибн Хазм
Ожерелье голубки

Арабская поэзия XI в, пытавшаяся первое время в Испании хранить старые традиции и воспевать никогда не виданного этими поэтами верблюда, постепенно под местными влияниями ожила, приобрела индивидуальный характер и, как это можно теперь считать доказанным, в свою очередь оказала могучее влияние на лирику европейских трубадуров. Вот на такой-то почве и возникло предлагаемое сейчас русскому читателю произведение Абу Мухаммеда Али ибн Ахмада ибн Хазма, родившегося в Кордове 7 ноября 994 года, — книга «Ожерелье голубки» (Тоукал-хаммана)


Средневековая андалусская проза

Сборник включает произведения разных жанров, созданные в X—XV вв.: «Ожерелье голубки» Ибн Хазма и «Повесть о Хаййе ибн Якзане» Ибн Туфейля, ранее уже издававшиеся, и рассказы и хроники разных авторов, впервые публикующиеся на русском языке.Философская притча о смысле человеческого бытия, трогательные любовные истории и назидательные поучения, рассказы о поэтах и вазирах, воителях и правителях — все это найдет читатель в книге, которая в первый раз столь полно познакомит его со средневековой прозой арабской Андалусии.


Рекомендуем почитать
Панчатантра

Древний сборник индийских басен «Панчатантра» («Пять книг») был составлен в наиболее ранней редакции в III—IV вв. н. э. неизвестным автором. Первоначально он служил педагогическим целям — это была «наука житейской мудрости», по которой обучались юноши.Каждая из пяти книг памятника представляет собой самостоятельный рассказ, герои которого по ходу действия рассказывают басни, иллюстрирующие обычно то или иное поучение. Текст изобилует стихотворными вставками. Сборник написан хорошим литературным языком и является одним из лучших образцов прозы классического санскрита.


Поэзия Ду Фу в переводах А.И.Гитовича

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Мудрецы Поднебесной империи

Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.


Макамы

Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.


Игрок в облавные шашки

«Дважды умершая» – сборник китайских повестей XVII века, созданных трудом средневековых сказителей и поздних литераторов.Мир китайской повести – удивительно пестрый, красочный, разнообразные. В нем фантастика соседствует с реальностью, героика – с низким бытом. Ярко и сочно показаны нравы разных слоев общества. Одни из этих повестей напоминают утонченные новеллы «Декамерона», другие – грубоватые городские рассказы средневековой Европы. Но те и другие – явления самобытного китайского искусства.Данный сборник составлен из новелл, уже издававшихся ранее.