Андалусская поэзия - [15]

Наиболее удавались Ибн Хазму философская лирика и стихи, посвященные любви как чувству, возвышающему человека. Множество лирических стихотворений собственного сочинения Ибн Хазм поместил в «Ожерелье голубки».

Перевод В. Микушевича

* * *

Пока ведется на земле кровопролитная война,

Причина бегства и побед во всех сражениях одна:

Влеченье наших пылких душ, о ты, жемчужина, к тебе,

Чья красота всегда в людском обличии затаена.

Вперед бросаются войска, твой свет возвышенный узрев

Перед собою вдалеке, хоть ночь беззвездная темна.

Завороженных смельчаков ты в бегство можешь обратить,

Когда появишься в тылу; и не твоя ли в том вина?

Ты ангел или человек? Ответь же мне, молю тебя,

Поскольку мысль моя давно бессилием посрамлена.

Лик человеческий на вид, но я при этом убежден,

Что тело сродно небесам, столь высока твоя цена.

Благословен Создатель наш, так соразмеривший черты

Своих творений, что тобой Вселенная просветлена.

Не сомневаюсь я: ты дух, вернее, несравненный дар

Прообраза, которым связь всех душ предопределена.

Мы можем о тебе судить, поскольку можем созерцать,

И драгоценнейшая суть явленьем запечатлена.

Когда бы не твое лицо, пришлось бы нам предположить,

Что сокровенный разум ты, а все земное — пелена.

* * *

Когда говорят мне о ней, чарует меня аромат,

Как будто бы я опьянен мечтою моею хмельною;

И кто бы ни заговорил, я слышу лишь голос ее,

Как будто шалунья моя всегда и повсюду со мною.

И если меня призовет всесильный халиф ко двору,

С любимой моей предпочту остаться любою ценою.

Расставшись в отчаянье с ней, я тысячу раз обернусь,

Так путник ступает едва ногою своею больною.

Как будто я в бурю тону и вижу спасительный брег,

А море уносит меня своей беспощадной волною.

Пью воду вдали от нее, как будто глотаю песок,

Как будто бы я обречен в пустыне палящему зною.

И если ты спросишь меня, нельзя ли достигнуть небес,

Отвечу, что путь к небесам совпал бы с дорогой земною.

* * *

Ненастная тьма в небесах, тяжелая тень грозовая

Моим подражает слезам, безрадостный дождь проливая.

Со мною наперсница-ночь тревогу мою разделяет;

В ночи, как всегда, начеку бессонница сторожевая.

Очей невозможно смежить, никак не закроются веки;

Измученный, тщетно томлюсь, на скорый рассвет уповая.

Смущая во мраке зарю, бессонница мною владеет,

Моих сокровеннейших дум свидетельница роковая.

Как звезды в глубокой ночи окутаны мглистым покровом,

В нашествии сумрачных туч таятся, незримо всплывая,

Так в сердце таится любовь, малейших стыдясь проявлений,

И втайне стремится к тебе мечта моя, вечно живая.

* * *

Надлежит пасти мне ночью ясноокие стада

Звезд недвижных и подвижных в беспредельной вышине.

Будто эта ночь и звезды — мрак, в котором страсть моя

Все еще меня сжигает в ослепительном огне;

Будто страж я неусыпный в зеленеющем саду,

Где среди травы нарциссы расцветают при луне;

Би´тлимус бы многомудрый согласился, будь он жив,[10]

Что среди людей не сыщешь звездочетов, равных мне.

* * *

Он буйствует без конца, бессонницею томим;

Тоскующего в плену вино упреков пьянит.

Чудит он, безумствует, перечит он сам себе;

Кланяется и клянет, ласкает и бранит.

Разлад, разлука, разрыв, печаль для нас, как для звезд, —

Закон, который, в пути разрознив, соединит.

Утолена моя страсть, и я, завистник былой,

Теперь в блаженстве моем среди людей знаменит.

Среди цветов мы в саду, а в небесах облака,

И мы наслаждаемся: Аллах счастливцев хранит.

Отрадный дождь, облака, благоуханный сад

Как слезы под сенью век и как румянец ланит.

* * *

Узнать бы мне, кто же она, быть может, посланница солнца,

А может быть, призрак луны, мелькнувший в лазури безбрежной;

Кто знает, быть может, она — моя сокровенная дума,

А может быть, образ души, причуда тревоги мятежной?

А может быть, эта мечта, возникшая вдруг перед взором,

Моею душой рождена в своей очевидности нежной?

А может быть, морок она, вернее, предзнаменованье

Судьбы, угрожающей мне, и смерти моей неизбежной?

* * *

Человеческая жизнь переменами богата;

Он мой самый лучший друг, я люблю его, как брата.

Я теперь его люблю, а когда-то ненавидел;

Прямо должен я сказать: в нем я видел супостата.

Мнимый враг мне другом стал, так что в нем души не чаю;

И разлука нам страшна, словно тяжкая утрата.

Скрыть не в силах я тоски, стоит мне его покинуть;

Расставаясь, мы живем в ожидании возврата.

* * *

Не вдруг возникает любовь, которая длится весь век;

Не сразу великий огонь от этого вспыхнет огнива.

Приходит любовь не спеша; тем крепче твердыня любви,

Надежда в устоях своих, к любым переменам ревнива.

Нельзя преуменьшить любви; не сдвинуть ее, не столкнуть;

Недвижная — только растет, незыблемая — терпелива.

Поспешно травинка взошла, но быстро погибнет она,

В безвременном росте своем, болезненная, тороплива.

А я плодородная новь, которую трудно вспахать,

Однако большой урожай приносит подобная нива.

Враждебная лишь сорнякам, лелеет она семена;

Довольствуясь мелким дождем, не требует почва полива.

* * *

Волосы рыжего цвета тщетно порочит навет;

Я все равно прославляю этот пленительный цвет.

Солнце такого же цвета, золото солнцу сродни;

Солнечный луч воспевая, свой выполняю обет.

Кто порицает нарциссы в благоуханном саду,

Где по ночам золотится звездный чарующий свет?