Анатомия скандала - [34]

А пока я наблюдаю, как изучают ее присяжные: разглядывают платье, блестящие волосы, пытаются прочесть выражение лица — явно перепуганное, хотя она очень старается быть мужественной. Оливия взглянула на меня, и я улыбнулась, давая понять, что это можно пережить, что все ей вполне по силам и вообще легко. Я знаю, сейчас ей придется заново пережить самый ужасный в жизни эпизод с его стыдом, гневом и страхом. Нужна недюжинная смелость, чтобы явиться в суд и обвинить в порочащем преступлении того, кого раньше любила. Оливия может испытывать даже чувство вины из-за своего мнимого предательства. Я угадываю, как потеют у нее ладони и подмышки под громкое тиканье часов в зале суда, ритмичное и настойчивое. Сейчас Оливии предстоит раскрыться — вывернуть душу наизнанку.

Интересно, думает ли она о том, кто сидит за ширмой, представляет ли себе его взгляд, устремленный на нее? Оливия явно боролась с сильным волнением: когда она отвечала на формальный вопрос о том, как ее зовут, ее голос с аристократическим произношением звучал так тихо, что мне пришлось попросить ее говорить громче.

— Оливия Кларисса Литтон, — повторила она уже тверже.

Я поблагодарила ее улыбкой и повернулась к присяжным. Мисс Оранжевая Физиономия приподняла брови. Да, имя чересчур претенциозное, но не надо винить в этом девушку. Изнасилование, как и домашнее насилие, — явление внеклассовое, от него никто не застрахован.

— Мисс Литтон, я задам вам несколько вопросов. Мы не будем спешить. Во-первых, не могли бы вы говорить чуть громче? — Я хотела помочь ей освоиться: смотрела в глаза и ободряюще улыбалась, стараясь, чтобы ей стало спокойнее. Это важно. Если свидетелю некомфортно, изложение событий будет неудачным, а это почти так же плохо, как если на свидетеля находит помрачение.

Я формулирую вопросы просто и задаю их по одному, не забывая о дате, месте, времени и именах, но в остальном позволяю Оливии рассказывать о случившемся своими словами. Я задаю ритм — вопрос-ответ, вопрос-ответ — и слежу за равномерностью речи, словно веду с Оливией благодушную беседу на дневной прогулке, подбрасывая по одному факту с каждым шагом: «Когда вы начали работать с мистером Уайтхаусом? В марте? А какие обязанности у вас были в офисе? Вам нравилась эта работа? С чем это было связано?» Я незаметно веду свидетельницу короткими, легкими вопросами, в которых нет и намека на полемику, и Анджела Риган, грозная адвокатесса Уайтхауса, не сможет вспылить и вмешаться в допрос. «Насколько я поняла, когда мистер Уайтхаус получил должность министра, вы еще работали на него в палате общин?» Так мы и продолжаем.

Зал услышал о переработках Оливии и об обычаях в парламентском и министерском офисах. Мистера Уайтхауса все уважали: служащие обращались к нему «министр», хотя он предпочитал «Джеймс».

— Он держался дружелюбно?

— Да, но без фамильярности.

— Вы общались в неформальной обстановке? — Я улыбнулась Оливии.

— Иногда мы с Патриком и Китти из канцелярии втроем ходили в бар, но Джеймс к нам никогда не присоединялся.

— Отчего же?

— У него то было много работы, то он говорил, что ему нужно домой, к семье.

— К его семье… — Я помолчала. Пусть зал прочувствует тот факт, что он женат и воспитывает двоих малолетних детей. — Но все изменилось, не правда ли? — продолжала я.

— Да.

— Шестнадцатого мая вы вместе пошли в бар?

— Да.

— А до этого вы, кажется, проводили вечер с подругами? — Я улыбнулась, давая понять, что ничего предосудительного в этом нет. «Все мы иногда выпиваем с друзьями по бокалу вина», — говорили моя манера и спокойный, деловитый тон.

Присяжные услышали, что в «Маркизе Грэнби» Оливия выпила два джина с тоником в компании бывших коллег из центрального офиса партии консерваторов и в «слегка приподнятом настроении» около десяти часов вечера вернулась в палату общин за забытой спортивной сумкой. Проходя через Нью-Пэлас-Ярд, она столкнулась с Джеймсом Уайтхаусом.

— Это место отмечено буквой А на первой карте в ваших папках. Встреча произошла возле Порткаллис-Хаус и Вестминстер-холла, — сказала я присяжным, показав нужный листок.

Зашелестели бумаги: присяжные с интересом открыли папки-скоросшиватели и принялись искать нужный лист. Все любят карты, пусть даже пока на них особо нечего искать. Мне хотелось, чтобы присяжные визуализировали встречу Оливии и Джеймса в точке, отмеченной на карте крестиком. Пусть привыкнут к планировке палаты общин, к лабиринту боковых коридоров и секретных ходов, словно созданных для тайных встреч, политических и романтических. Зерно этой мысли следовало заронить уже сейчас.

— Что случилось потом? Вы разговаривали? — спросила я.

— Да. — Голос Оливии дрогнул, и я предостерегающе посмотрела на нее. Сейчас нельзя ошибиться, нам еще далеко до основных фактов. Я дружески улыбнулась ей, но в моей улыбке сквозила прохлада. — Я увидела, что он идет навстречу, и поздоровалась, но оступилась и споткнулась. Наверное, от волнения. Заседания в тот вечер не было, я не ожидала увидеть Джеймса. Я просто торопилась за сумкой.

— И что случилось, когда вы оступились?

— Он мне помог. Поддержал под локоть, пока я не восстановила равновесие, и спросил, все ли со мной в порядке, что-то вроде этого.