Анатомия скандала - [33]

— Данное разбирательство сосредоточено вокруг события, которое имело место между двумя людьми, Джеймсом Уайтхаусом, которого вы видите за мной на скамье подсудимых, и молодой женщиной по имени Оливия Литтон. Мистер Уайтхаус, как уже сказал его светлость судья Лакхёрст, вам, возможно, знаком: он является членом парламента и до предъявления обвинения занимал пост заместителя министра правящего кабинета. Он женат и имеет двух малолетних детей. Мисс Литтон, его коллега по работе в парламенте, с марта прошлого года являлась сотрудницей информационно-аналитического отдела. К маю между ними начался роман, несмотря на то, что мистер Уайтхаус женат. Это были отношения по взаимному согласию, мисс Литтон думала, что влюблена в мистера Уайтхауса. Роман закончился шестого октября, когда мистер Уайтхаус сказал ей, что решил остаться со своей семьей. На этом все могло действительно закончиться, однако тринадцатого октября, через неделю после расставания, между ними снова случился секс — в стенах палаты общин, в лифте, к которому ведет маленький коридор от комнаты, где заседала комиссия. Нет никаких сомнений, что эта встреча имела место — это признают обе стороны. Мы же обсуждаем специфику произошедшего. Была ли в действиях подсудимого, как утверждает обвинение, злонамеренность и он принудил мисс Литтон к половому акту? То есть было ли это фактически изнасилованием или, как будет доказывать защита, всего лишь проявлением страсти, вдруг охватившей вышеназванных людей и побудившей их вступить в половой контакт? Вы выслушаете показания обеих сторон, но чтобы вынести вердикт, вам необходимо прийти к согласию по трем вопросам. Первое: имело ли место проникновение пениса? Ответ — да, этого стороны не оспаривают. Второе: дала ли мисс Литтон свое согласие на проникновение? И третье: знал ли мистер Уайтхаус в момент проникновения, что мисс Литтон не согласна на секс?

Я сделала паузу. Сдвинув очки ниже, я обвела взглядом жюри, посмотрев каждому в глаза, лишний раз доводя до их сознания, на чем им надо сосредоточиться, но одновременно намекая, что им это по силам. Я улыбнулась, будто говоря, что это просто.

— На самом деле это не сложнее, чем многое другое.

Глава 13

Кейт

25 апреля 2017 года

Второй день процесса. Оливия Литтон — по судебной терминологии истица, а говоря языком «Сан», «белокурая любовница», — поднялась на свидетельскую кафедру. Присяжные затихли. Моя речь была разогревом, главная роль отведена Оливии.

Кое-кто из женщин косился на нее недобро. Пожилая дама, которая еще вчера понятия не имела о сути разбираемого дела, изучала Оливию через очки в тонкой металлической оправе. Одна из бальзаковских женщин — выпрямленные волосы, яркие брови, толстый слой тонального крема, от которого лицо кажется оранжево-розовым, — мерила Оливию злобным взглядом. Вчера она вместе с другой присяжной шокированно пялились на скамью подсудимых, будто не в силах поверить, что перед ними тот самый Уайтхаус и что его судят. Вот еще, нашлись поклонницы… Я сидела с бесстрастным видом и, когда присяжная заметила мой взгляд, улыбнулась ей нейтральной улыбкой.

Вид у Оливии был испуганный, глаза блестели, словно от непролитых слез, кожа казалась неестественно бледной, словно не просто кровь отлила от ее щек, а чуть ли не дух отлетел от тела. Вчера мы общались в комнате для свидетелей. Быстрая, четкая речь Оливии выдавала природный ум, тревогу и сдерживаемый гнев. Она говорила горячо и нервно, но сидела жестко и угловато, как хрупкий, ломкий побег.

— Что, мало у нас шансов? — подытожила она, выдав собственные статистические выкладки о количестве осужденных по прямому обвинению.

— У нас есть веские доказательства, и я намерена убедить присяжных, что он виновен, — сказала я, глядя Оливии в глаза и силясь передать ей свою решимость (не только как юриста) добиться для Уайтхауса обвинительного вердикта.

Она слабо улыбнулась — улыбка вышла кривой — и осталась сидеть с видом невеселой покорности судьбе, словно говоря: «Но этого же недостаточно?» Оливия окончила Кембридж, она отнюдь не глупа, но необязательно быть семи пядей во лбу, чтобы узнать то, что она теперь знает: изнасилование быстро вытравливает веру в справедливость и правосудие, а заодно и уважение к себе.

Но сейчас в ней не чувствовалось этой циничной осведомленности — она выглядела почти невинно, во всяком случае, невиннее, чем мы привыкли представлять себе молодую женщину, решившуюся на роман с женатым мужчиной. Оливия пришла в простом платье-рубашке с закругленным отложным воротничком — я даже подумала, не чересчур ли это. Однако расчет себя оправдал: при ее стройности, если не худобе, Оливии удалось выглядеть почти гермафродитом и скрыть сексуальность. Маленькие груди — искусанные до синяков, как позже расскажет обвинение, — были наглухо закрыты темно-синей тканью; длинные ноги не видно за кафедрой, — ни единой детали, которую можно было счесть провокационной, соблазнительной.

Джеймс Уайтхаус Оливию видеть не может — место свидетеля закрыто ширмой. Оливию видно присяжным, судье и адвокатам, но не обвиняемому. Сейчас в судах при рассмотрении дел о сексуальном насилии нередко используют видеозапись показаний эмоционально ранимых свидетелей. Присутствие истца заменяется зернистым черно-белым изображением, которое мигает и прыгает, как плохо смонтированное любительское видео, в котором объединено шокирующее и будничное. Оливию тоже можно было допрашивать по видеосвязи, но она храбро согласилась дать показания в суде. Так присяжные смогут прочувствовать психологическую травму надругательства, уловить каждое ее судорожное дыхание, увидеть, как вздрагивают ее плечи. Пусть это покажется мучительным и даже жестоким, но именно в паузах, когда Оливия будет искать платок или отвечать на предложение судьи выпить воды, ее история по-настоящему оживет. Именно с таким убедительным и несомненно весомым свидетельством я связываю надежды на обвинительный вердикт.