Анатомия скандала - [31]

Но ей это совершенно не нравилось. Она бы не хотела снова жить одна. Джеймс слишком долго был ее приоритетом — сначала бойфрендом, потом мужем, которого хотели все женщины, а он выбрал ее и столько лет оставался ей верен, до самого этого непредвиденного случая, этой ужасной ошибки, которая теперь угрожает разрушить их брак. Больше всего Софи боялась услышать, как Оливия будет давать показания. Она обмирала при мысли, что Анджела Риган заставит ее выслушать историю знакомства Джеймса и этой Оливии: когда они впервые поцеловались, как часто занимались сексом, было ли это серьезными отношениями — длиной в пять месяцев, как сказал Джеймс, — или же случайной, торопливой, разовой связью.

Защита Джеймса, естественно, упирала на то, что это был секс по взаимному согласию, хоть мистер Уайтхаус и вел себя не лучшим образом, а теперь они имеют дело с классической местью отвергнутой женщины, о чем уже говорил Крис Кларк.

Изнасилования не было, но не было и романа: Софи приводило в бешенство, что какую-то случайную связь пытаются приравнять к любви. Уж она-то знает своего супруга и ручается — это был только секс.

Разумеется, она заставила Джеймса все ей рассказать — по предложению поверенного Джона Вести. Это лучше неожиданностей в суде. Если ей придется присутствовать на заседаниях (Крис Кларк считает, что ей обязательно нужно появляться, и Софи понимала, что так в конце концов и придется поступить), то она будет предупреждена и, следовательно, вооружена.

И Джеймс в подробностях рассказал о своей интрижке: где, когда, почему, сколько раз.

— Понятно, — повторяла Софи, стараясь говорить спокойно. — А что произошло в лифте?

Искушение заорать об этом треклятом лифте было почти нестерпимым, но Софи не вышла из себя, привычно сдержавшись. Она и ее дети — сейчас они ее дети, а не Джеймса, — должны оставаться спокойными. Она мысленно окружила себя твердой, непробиваемой оболочкой невозмутимости.

С гадливостью слушая спокойный голос мужа, уверявшего, что это был порыв безумной страсти, но, безусловно, по взаимному согласию, — она заставила себя выдержать весь этот разговор, давя бурлившую в груди ярость. Глаза у нее горели, но от бешенства она не смогла бы заплакать. Софи не спросила, любил ли Джеймс Оливию и считала ли Оливия, что любит его. Она притворилась, что это неважно, но на самом деле ей не хотелось слышать ответ.

Глава 12

Кейт

24 апреля 2017 года

В зале суда наступила тишина, напряженное ожидание, как за секунду до решающей подачи на Уимблдоне или как когда полузащитник выходит пробивать пенальти, которое решит судьбу Кубка мира по регби.

С оргвопросами разобрались — выбрали присяжных, договорились об организации рабочих мест, в срочном порядке обсудили с адвокатом защиты Анджелой Риган, что можно и чего нельзя приводить в качестве доказательств, чтобы обошлось без новых разоблачений в последний момент. Мы покашливали, тянули время и всячески старались подольститься к секретарю Лакхёрста Никите́, молодой азиатке, которая благодаря близости к судье сейчас была одной из самых важных персон в зале. Вместе с сидевшими сзади помощниками Тимом Шарплзом и Беном Кёртисом, которые занимались черновой работой — составляли проекты заявлений и координировали наши действия с солиситорами, мы обозначили свою территорию физически, интеллектуально и юридически не хуже двух котов, метящих окрестности.

Его светлость судья высокого суда Элед Лакхёрст поговорил с присяжными, разъяснив им их обязанности при разбирательстве данного дела. Человек, которого судят, напомнил Лакхёрст, — высокопоставленный государственный служащий, фотографии которого они могли видеть в газетах. Двое присяжных остались спокойны — молодой чернокожий в заднем ряду и хрупкая седая дама, судя по костюму, не заметившая трех пролетевших десятилетий, но остальные присяжные оживились при этих словах. Они были свежими и бодрыми: начинается их двухнедельный срок в качестве присяжных, и они прекрасно знают, что Джеймс Уайтхаус — заместитель министра правительства ее величества (правда, вряд ли кто-то из них знал ответ на вопрос, какие конкретно у него обязанности). Им известно, что он политик, обвиняемый в изнасиловании подчиненной в лифте палаты общин. Они внимательно посматривают на него: похож он на насильника или нет? А как вообще выглядят насильники? Человек на скамье подсудимых походил не столько на политика, сколько на популярного актера новой волны.

Члены жюри сорвали джекпот в лотерее присяжных: в отсутствие процесса с участием телезвезды или какого-нибудь кровавого убийства нельзя было выбрать более интересное и громкое дело. Однако его светлость судья Лакхёрст настоятельно призвал их отнестись к этому факту без эмоций.

— Сегодня наши газеты и парламентские деятели много говорят о таком преступлении, как изнасилование, — вещал он своим аристократическим голосом. — Поэтому у каждого из вас есть собственные представления на этот счет. Но вы обязаны сделать так, чтобы предвзятость, заранее составленное мнение и всевозможные домыслы не повлияли бы на выполнение вами ваших обязанностей. — Судья сделал паузу, чтобы смысл сказанного дошел до присяжных, и хотя эти слова звучали в суде сотни раз, официальный язык и непререкаемый авторитет почтенного судьи с его париком, властными интонациями и высоким креслом создавали торжественную, строгую атмосферу. Казалось, все перестали дышать. В зале не слышалось ни шороха. — Данное дело должно разбираться сугубо на основании представленных доказательств.