Анастасiя - [57]

— Но одну судьбу наши знатоки все-таки отследили, — сказал он торжественно. — Десятой наследницей великого царя оказалась грузинская крепостная крестьянка Екатерина Георгиевна Геладзе из села Гамбариули. Это только в краткой биографии Иосифа Виссарионовича сказано, что Екатерина Георгиевна — крепостная крестьянка. На самом деле, во-первых, в Грузии крепостного права, такого, как в России, никогда не было, во-вторых, и в России уже за двадцать лет до рождения Сталина это право отменили, в-третьих, к моменту рождения Иосифа Виссарионовича его мать вообще была горожанкой, женой мастера по пошиву модной обуви, Виссариона Джугашвили.

Так что крепостная крестьянка — это только для пролетарской биографии вождя.

21 декабря 1879 года у Екатерины Георгиевны и Виссариона Ивановича Джугашвили в городе Гори родился мальчик Иосиф.

Пятнадцать лет понадобилось нашим ученым, чтобы установить следующий легендарный факт. Не буду касаться подробностей, но все десять колен этой якобы крестьянки Екатерины Георгиевны Геладзе были установлены от Сулико, постельной девушки царицы Марии Темрюковны, до Иосифа Джугашвили.

— Это же сенсация! — закричал Леха. — Это же потрясный факт! Почему никто не знает-то?

— В сороковом году трех грузинских историков расстреляли за антисоветскую деятельность. Тех, которые провели исследования родословной. Вот потому и не знают.

— Да почему же? Зачем расстреливать-то?

— Эх, вы! Затем, что ген тиранства. Не понимают товарищи исторического момента. Другое воспитание, другие времена… Это всё было пред началом Великой Отечественной. Не до царей… Пора пришла патриотизм насаждать, беззаветную любовь к социалистической родине.

— А дальше?

— Иное дело, когда война кончилась. Победа! Ликование народное. Ордена появились: Суворова, Кутузова, Нахимова, Александра Невского. Самое время родство с царями устанавливать и становиться генералиссимусом и императором.

* * *

И установили бы… Но тут вышел знаменитый фильм Сергея Эйзенштейна про Ивана Грозного. Важнейшим из искусств для нас является кино, — сказал вождь. Первая-то серия — ничего. Про великого человека, гениального царя, объединившего Россию. Но вот вторая? Мама родная!

Да он же чистый шизофреник! Этот Грозный — царь совсем больной.

Но и Сталин в ту пору уже неважно себя чувствовал. И он не захотел короновать себя, несмотря на гены тиранства, которые в нем жили.

Вторую серию не выпустили на экраны. Сергея Эйзенштейна перестали пускать за границу, но не посадили и не арестовали.

Вскорости Эйзенштейн умер при невыясненных обстоятельствах в возрасте пятидесяти лет.

А после умер и сам Сталин в возрасте семидесяти четырех, успев уничтожить несколько миллионов ни в чем не виноватых граждан. И только через пять лет после его смерти, в 1958 году вторая серия фильма вышла на открытый экран.

Вот вам и кончилась легенда.

* * *

Гиви замолчал. Горы тоже молчали. Тихо было кругом и торжественно. Но жизнь впереди уже почему-то не казалась мне такой же прекрасной.

Глава XVIII >Возвращение блудного сына. 2007 год. Или «Те же и явление Прекрасной Дамы».

Карантин в институте Склифосовского мы преодолели тем же способом, что и в первый раз, то есть, показав охраннику мой профессиональный пропуск.

— Со мной, — кивнул я на Матвея и уверенно прошел дальше. Матвей — за мной.

Мы прошли в тихий коридор кардиологического отделения Института имени Склифосовского. Там д′Артаньян бодрым шагом гулял по больничному коридору, ни на кого из встречных не обращая внимания. На нем красовались домашние зеленые шаровары и синяя с белым куртка. На спине сверкала надпись: «Adidas». Было понятно, что мама Любовь Сергеевна появляется здесь каждый день. На мушкетера он походил мало.

— Пятьсот метров — это пять раз туда и обратно, — объяснил он нам. — В день пять раз по пятьсот метров.

— Неплохо, — сказал Матвей. — Оздоровление налицо. Так может ты и про Ивана Грозного вспомнил?

— Кое что, — скзал Леха скромно.

— Ну рассказывай давай! — закричали мы оба.

— Обещают через три дня выписать, — начал Леха. — Вот носимый кардиограф поставят на сутки. Если будет все окей, говорят, тут же и выпишут. Мне уже надоело.

— Надо думать, — сказал Матвей. — Но ты рассказывай лучше, как сюда попал. Направленная амнезия прошла?

— Да вы же меня и отправили на «скорой», — сказал Леха.

— Ну, точно, оклемался мужик, — понял я.

— Скажи, мил человек, что же ты там делал, у царя Ивана, — спросил Матвей, — если у тебя такой шок случился?

— Я хотел спасти Анастасию, — ответил д′ Артаньян, честно смотря нам в глаза.

— Ну и как же это ты делал? — спросил я. Но не сказал, что тоже пытался её спасти.

* * *

— Да, я все восстановил, — сказал д′Артаньян. — Направленная амнезия прошла. Помнишь, Матвей, когда мы выстраивали стратегию игры, ты говорил, что логика подсказывает: мы неизбежно должны достигнуть уровня, где остается только проигрыш. Виртуальное время должно закончиться.

— Да, — сказал Матвей. — И мы решили до этого уровня не идти. Ты что, забыл? Не бывает игр, где есть только проигрыш.

— Жизнь — это игра с гарантированным отрицательным окончанием, — сказал я.

— Но это жизнь, — махнул рукой Матвей. — Игры для того и придумывают, чтобы всегда была возможность выиграть.