Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [82]

М. Г.: В своих мемуарах Анастас Иванович пишет, что на XVII съезде партии около 300 делегатов проголосовали против Сталина.

С. М.: Точная цифра — 287.

М. Г.: Тиран не знал, кто конкретно голосовал против него и поэтому уничтожил 90 % состава делегатов. Беспрецедентная в истории человечества злодейская акция. Это не могло пройти мимо вашего отца. Однако после этого он продолжал работать с драконом еще почти 20 лет.

С. М.: Уйти с работы в Политбюро можно было только в мир иной. Единственный, кто сумел это сделать и не погибнуть, — Андрей Андреевич Андреев. Это стало возможным потому, что он потерял слух. Носил слуховой аппарат. Но они тогда очень мало помогали. И тогда, кажется, в 1950 году, сказал Сталину, что ему неудобно оставаться в Политбюро, ибо он не в состоянии участвовать в обсуждениях. Сталин его отпустил на покой — в Верховный Совет РСФСР, — не тронув. Другого такого случая не знаю.

М. Г.: Советская власть обязана Микояну за пищевую промышленность, а он, в свою очередь, был обязан Америке, у которой многому научился, бывая здесь неоднократно.

С. М.: Да, он учился здесь, в США: два месяца в 1936 году ездил по стране, от Нью-Йорка до Сан-Франциско, ходил по бойням, мясокомбинатам, хлебозаводам, пивоваренным предприятиям, знакомился с производством витаминов, бульонных кубиков, мороженого. Все перенимал, покупал, переносил в СССР. Кстати, это не для Советской власти, а для всего общества. Небольшой, вроде, нюанс, но важный. Установил стандарты на качество продуктов, которые поддерживались десятки лет. Развил внешнюю торговлю, создал зверофермы и пушные аукционы, каракулевые совхозы, основал Научно-исследовательский конъюнктурный институт, учебный Институт внешней торговли, Академию внешней торговли. Советский рыболовный флот стал одним из ведущих в мире. Руководил освоением Севера, работой Главсевморпути. Я мог бы долго еще перечислять его полезные дела, совершенные им при тиране. А уж во время войны на нем было все снабжение армии и тыла. Это была огромной важности работа. За нее он заслуженно получил звание Героя Социалистического труда. Заметьте, не к юбилею, как Брежнев свои четыре звезды, а за конкретную работу.

При всем этом испытывал огромные нервные нагрузки от всей атмосферы сталинского режима. Я поражаюсь его выдержке: ни инфаркта, ни инсульта, ни расстрела. Молотов и Каганович прожили гораздо дольше, но это были люди, безразличные к судьбам других. Поэтому им жилось намного легче — лишь бы их лично не тронули. Молотов к тому же был тупой фанатик, считавший, что «все было правильно».

М. Г.: На февральско-мартовском пленуме партии в 37-ом году был принят курс на борьбу с «троцкистскими шпионами и террористами». Для выработки проекта постановления по делу Бухарина и Рыкова была создана специальная комиссия, куда вошли 36 человек, среди них Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Калинин, Ежов, Шкирятов, Жданов, Хрущев, Берия, Буденный и другие. Председателем этой комиссии, по предложению Сталина, который, безусловно, знал о дружеских отношениях Микояна и Бухарина, был избран ваш отец. Он лично призвал Бухарина чистосердечно признаться в антигосударственной деятельности. Бухарин резко оборвал вашего отца и выкрикнул с места: «Я не Зиновьев и Каменев и лгать на себя не буду». Затем единогласно была принята резолюция, предложенная Сталиным и подписанная Микояном. Как вы можете это прокомментировать?

С. М.: Я хочу кое-что уточнить, прежде чем комментировать. Несколько лет назад в Москве была опубликована пространная статья об этом пленуме и о комиссии, она заняла полторы полосы газеты «Правда» и содержала отрывки из подлинных стенограмм. В составе той комиссии были также Постышев, Косарев, Крупская и другие уважаемые люди, порой возражавшие Сталину. (Как вы, возможно, слышали, Постышев на одном из пленумов открыто усомнился в порядках в НКВД, выразил мнение о ложных «врагах народа», после чего был немедленно арестован — в ту же ночь.) Участникам были розданы показания, «изобличавшие» Бухарина. Резолюции предлагались различные: от предания суду до расстрела. Крупская тоже голосовала за предание суду (представляете, какая была ситуация, если даже ей пришлось это сделать). Сталин выступил последним, высказался против расстрела и даже против суда, а за то, чтобы дело передать в НКВД, а потом вернуться к нему, решать в зависимости от хода расследования. Конечно, эту резолюцию и приняли. Но Микоян, пользуясь тем, что был председателем, ставил их на голосование, а сам не проголосовал вообще. Таковы документы, которые я сам читал.

Но в любом случае я считаю, что это была одновременно и позорная страница в жизни отца, и его личная трагедия. Он ведь дружил с Бухариным, они верхом на лошадях осваивали Приэльбрусье, летали на самолете по Северному Кавказу, когда Микоян был секретарем Северокавказского края (1922–26 гг.). Бухарин называл его «Микояшка» и очень тепло к нему относился — как рассказывал отец и как я понял Анну Михайловну (вдову Бухарина. — М. Г.) уже в 80-х годах. Наверное, он вспоминал и сталинскую расправу с Бухариным, когда подтвердил мнение, что они были «трусами и подлецами».