Анастас Иванович Микоян: человек и политик - [37]

Вплоть до публикации в 1990-е годы донесений Микояна, при отсутствии документальных подтверждений историкам приходилось строить версии событий тех дней на предположениях и догадках, в основе которых лежали, как правило, определенные стереотипные представления о стиле работы Президиума ЦК КПСС, механизме принятия им ответственных решений. «Едва ли приходится сомневаться в том, что Микоян в июле 1956 г. прибыл в Будапешт вовсе не для сбора информации и обмена мнениями и не для внесения „предложений“, а с однозначным решением советского Политбюро», вынесенным скорее всего по настоянию Тито, «о смещении Ракоши и даже удалении его из страны», — писал, например, в 1992 г. известный историк Д. Литван[269]. На эту версию, надо сказать, «работали» сам факт посещения Микояном Югославии после недельного пребывания в Венгрии и его встреча с Тито — хотя ее содержание совсем не афишировалось, ее венгерский контекст был совершенно очевиден, создавая впечатление о советско-югославском сговоре в деле отстранения Ракоши и давая западной прессе повод называть его отставку «новой победой сильного человека на Балканах». Судя по комментариям югославской прессы, Тито, ненавидевший Ракоши, и в самом деле был доволен итогами поездки советского эмиссара в Будапешт.

Ту же версию подтверждали и некоторые свидетельства мемуаристов. Так, тогдашний премьер-министр ВНР А. Хегедюш отметил, что Микоян уже в день прилета в машине по пути из аэропорта в город, ссылаясь на мнение Президиума ЦК КПСС, предложил Ракоши подумать об отставке[270]. Если даже предположить, что Анастас Иванович действительно мог уже в ходе первой встречи подготовить Ракоши к мысли о возможном скором уходе, следует подчеркнуть, что архивные документы показывают более сложную картину.

Решение о поездке Микояна в Венгрию было принято на заседании Президиума ЦК КПСС, состоявшемся в два захода — 9 и 12 июля. О ходе обсуждения известно из кратких рабочих записей, которые делал зав. Общим отделом ЦК КПСС В. Н. Малин[271]. На основе информации, поступавшей из советского посольства в Будапеште[272], рассматривалось положение в Венгрии. Обострение ситуации в Венгрии, равно как и познаньские события в Польше, были расценены как следствие подрывной деятельности империалистов, стремящихся «ослабить интернациональные связи, под флагом самостоятельности пути… разобщить и поодиночке разбить» социалистические страны. Н. С. Хрущев, Г. М. Маленков, К. Е. Ворошилов заговорили о том, что необходимо «облегчить положение Ракоши». А. И. Микояну, командированному в Будапешт, было поручено «твердо поговорить», в частности, с Ковачем, стоявшим во главе во главе комиссии по делу Фаркаша, о недопустимости вынесения компромата на Ракоши на обсуждение партийного пленума. Однако на следующий день, 13 июля, ЦК КПСС направляет в Рим телеграмму в адрес П. Тольятти: «Положение в Венгрии изменилось, так как руководство партии признало, что сохранить Ракоши генеральным секретарем ЦК, вероятно, будет невозможно. Товарищ Микоян, находящийся в Будапеште, считает, что сейчас, очевидно, другого выхода нет… Прямая поддержка Ракоши, очевидно, в силу изменившихся условий в последние два дня была бы несвоевременна»[273]. Дело в том, что 11 июля советское руководство через посетившую Москву делегацию ИКП во главе с Д. Пайеттой обратилось к Тольятти с просьбой еще до пленума ЦР ВПТ высказаться по поводу ситуации в Венгрии. Ожидалось, что лидер итальянских коммунистов даст интервью газете «Szabad Nep», в котором напомнит о значении пролетарского интернационализма, укажет на недопустимость каких-либо выступлений внутри коммунистического движения под флагом независимости от Москвы. Попытка склонить к такому выступлению именно Тольятти была неплохо продуманным тактическим ходом — лидер итальянской компартии, пошедший гораздо дальше Хрущева в критике сталинизма, был весьма популярен среди венгерских сторонников реформ, а потому предостережение против любого рода «правонационалистической» угрозы в мировом коммунистическом движении прозвучало бы в его устах убедительнее, чем в чьих бы то ни было (не считая разве что маршала Тито). Однако в течение двух дней ситуация изменилась: уже 13 июля возникла необходимость скорректировать предполагаемое интервью Тольятти с учетом бесперспективности дальнейшей поддержки Ракоши. Что же происходило в те дни в Будапеште?

Самолет с высокопоставленным советским визитером приземлился утром 13 июля и сразу же после прилета состоялась встреча Микояна с группой руководящих работников ВПТ, включая Ракоши, Герё, Хегедюша[274]. Вопреки полученным в Москве от Президиума ЦК рекомендациям о заявлении в ходе переговоров твердой позиции, Анастас Иванович предпочел выслушивать собеседников и разбираться в ситуации, а не диктовать определенную линию. Вообще его тактика в ходе пребывания в Будапеште с первых часов отнюдь не свидетельствовала о его связанности установкой во что бы то ни стало сохранить Ракоши во главе венгерского руководства. Можно сделать предположение, что в Президиуме ЦК КПСС не было единства мнений (а также полной ясности) в вопросе о дальнейшей поддержке Ракоши и, хотя в записи Малина эта задача была зафиксирована, не исключалось, по всей видимости, и альтернативное решение: Микоян получил (во всяком случае лично от Хрущева) необходимые полномочия на то, чтобы самому разобраться на месте в обстановке и определить, целесообразно ли и дальше делать ставку на Ракоши или же интересы сохранения советского влияния в Венгрии требуют пойти здесь на уступку силам, добивающимся удаления с политической сцены этого деятеля, не только полностью скомпрометированного организацией незаконных репрессий, но и (что было важнее для Москвы) неспособного вывести страну из кризисного состояния. В течение своей недельной миссии Микоян подробно информировал Москву о ходе переговоров с венгерскими лидерами