Амирспасалар. Книга II - [52]

Франческа с радостным криком бросилась навстречу маркизу и повисла у него на шее:

— О, какое счастье… Я снова вижу у себя вашу светлость!

— Как твои дела, ragazza[43], с кем ты теперь развлекаешься? Кто это? — бесцеремонно показал хлыстом вельможа.

Хетумян непринужденно поклонился маркизу.

— Кум моего бедного покойного брата Джулиано, привез мне с Востока небольшое наследство, оставленное братом, — с серьезным видом объясняла Франческа. Тихо шепнула гостю: — Он был недавно на личном приеме у его святейшества в Риме!

Маркиз с интересом посмотрел на Хетумяна:

— В самом деле, почтеннейший? Вы были приняты святым отцом? Когда и по какому случаю?

Гарегин, отвесив снова легкий поклон, неторопливо ответил:

— Да, ваша светлость. Святейший отец соблаговолил осчастливить меня личной беседой в позапрошлую пятницу. Образ великого государя — папы и этот счастливый для меня день навеки запечатлены в моем сердце.

Скромно потупив глаза, он добавил:

— А потом со мной пожелали увидеться его блаженство кардинал Бенедикт и досточтимейший монсеньор Рандола и удостоили долгими беседами о разных делах.

Маркиз Бонифаций вполне удовлетворился ответом левантинца и все внимание обратил на Франческу. У широкого венецианского окна с видом на Большой канал слуги уже накрыли стол для ужина. Прекрасная куртизанка сидела во главе стола, покрытого парчовой скатертью и освещенного свечами в серебряных канделябрах. В изобилии стояли блюда с окороками, зажаренными утками и лебедями, в вазах — превосходные плоды. В больших фигурных флягах были разлиты греческие и итальянские вина; кипрское, лакрима-кристи, гипокрас (коринфское сладкое вино, приправленное корицей) и салернское.

Рядом с хозяйкой дома восседал разнеженный Бонифаций. Кум из Леванта поместился напротив, в некотором отдалении, уделяя большое внимание кувшину с гипокрасом. Купец быстро хмелел, и маркиз, подмигнув Франческе, громко произнес:

— Однако твой кум не крепок на выпивку!

— Кто может состязаться с благородным рыцарем? Купец всегда остается купцом… — прошептала лукавая Франческа.

Бонифаций довольно хмыкнул и осушил залпом серебряный кубок с кипрским. Икнув, Хетумян счел нужным вступить в беседу с вельможей:

— В-ваша светлость, в д-дороге мы имели случай п-полюбоваться подвигами д-доблестных кондотьеров. С-сколько грому и т-треску на поле боя, к-какие клики бранные! С-скоро они завоюют весь мир!

Маркиз пренебрежительно усмехнулся:

— О, наши вояки умеют не только поднимать пыль в поле, но и пускать ее в глаза своих патронов! Однако я не желал бы иметь их под рукой в день битвы с настоящими врагами!

В глазах кума из Леванта блеснул огонек.

— А что п-почитает ваша светлость под «настоящими врагами»?

— Разные бывают hostes, — уклончиво ответил Бонифаций и снова потянулся за вином. Огонек в глазах левантинца сразу потух, и, окончательно опьянев от неумеренного возлияния, он свалился на большую софу и заснул с открытым ртом. Франческа звонко рассмеялась.

— Все-таки я очень благодарна куму Джино — он вовремя выручил меня из беды! Я совсем было осталась в Риме без денег, не на что было выехать в Венецию, а он привез мне тысячу дукатов, оставшихся после бедного брата…

— Тысячу дукатов?! — вино уже бросилось в голову Бонифацию. — Подумаешь, какая важность! Я буду дарить тебе по две тысячи дукатов за ночь, моя дорогая… после наше-го похода…

Маркиз крепко обнял Франческу, жадно поцеловал в губы — и снова осушил свой кубок.

— А что ты привезешь мне из Египта, мой принчипе? — проворковала Франческа.

Бонифаций пьяно уставился на куртизанку, потом оглушительно захохотал:

— Из Египта? Да ничего!

Франческа отодвинулась с обиженным видом:

— Все вы, мужчины, одинаковы! Сначала обещаете золотые горы, а потом…

Маркиз раздраженно прикрикнул на непонятливую куртизанку:

— Пойми, глупая, не пойдем мы на Египет! Скажи лучше, что тебе привезти в подарок из константинопольских трофеев?

Храп Хетумяна на софе стал невыносимым. Бонифаций, рассердившись, заявил венецианке:

— Франческа, твой проклятый кум надоел мне своим храпом. Перейдем-ка лучше в спальню, крошка! Там и побеседуем о византийских подарках…

Закупив венецианское стекло — цветное, агатовое и сетчатое в разных изделиях — бусах, кубках, гребнях и фиалах, Хетумян добавил к ним узорчатый бархат и знаменитые кружева. Весь товар был тщательно упакован для долгого путешествия на судах и по сухопутью — на горбу вьючных верблюдов — и сложен на складе в ожидании отправки. Лазутчик спешил в гавань — дольше задерживаться в Венеции было невозможно. Но где найти торговое судно, отходящее в Понт?

— Поскорее, мой друг. Один дукат сверх платы, если мы до вечера поспеем в гавань Маламокко, — окликнул он гондольера.

— О, синьор сильно торопится, я вижу! Впрочем, в Венеции стало неотрадно жить приезжим господам. Хлеб вздорожал вдвое, хорошую рыбу трудно достать, везде пьяные рыцари с белым крестом на плече! — вздохнул гондольер и налег на весло.

Хетумян промолчал, но гондольер был словоохотлив, как все итальянцы.

— Проклятые francese[44] разорили всех венецианских торговцев, синьор! Берут товар и, вообразите себе, не платят… А если в гондолу сядут — награды не жди, скорее оплеуху заработаешь. А что они делают с нашими милыми девушками? Скорее бы старик Энрико их спровадил из Венеции! Правда, он слепец, но уши у него ведь есть, чтобы слышать о безобразиях пришельцев!..