Американский психопат - [44]
Я беру сегодняшний номер «Post», который лежит на стеклянном журнальном столике от Smithly Watson, и просматриваю колонку светских сплетен, потом мне на глаза попадается статья про этих тварей, которые наполовину птицы, наполовину грызуны – по сути дела, это голуби с крысиными головой и хвостом, – их обнаружили где-то в канализации в центральной части Гарлема, когда они пытались пробраться к центру города. Статью сопровождает нечеткая фотография, но эксперты, по словам «Post», полностью убеждены в том, что это фальшивка. Как обычно, эта история не пугает меня, напротив, я испытываю смутное раздражение, когда думаю о том, сколько времени и сил потратил какой-то дурак, чтобы это придумать: подделать фотографию (да и подделка, надо заметить, паршивая; штуковина на снимке похожа на ебаный бигмак), послать фотографию в «Post», потом «Post» долго думает (споры, дебаты, попытки в последнюю минуту послать это к черту), нужно напечатать фото, нужно, чтобы кто-нибудь написал статью, взял интервью у экспертов, и в итоге статью все-таки публикуют в сегодняшнем номере на третьей странице, чтобы сотни тысяч людей обсуждали ее за обедом. Я закрываю газету и, устав от раздумий, просто лежу и смотрю в потолок.
Дверь в кабинет открывается, и появляется девушка, которую я раньше не видел. Она входит, сквозь прикрытые веки я вижу, что она достаточно молодая, судя по всему, итальянка и выглядит на все сто. Она улыбается, садится в кресло у моих ног и приступает к педикюру. Она выключает весь верхний свет, за исключением галогеновых светильников, освещающих мои ноги, руки и лицо; комната сразу погружается во мрак, и теперь я уже не могу разглядеть, какое у нее тело, я вижу только ее ботинки из серой замши и черной кожи от Maud Frizon. В сегодняшнем «Шоу Патти Винтерс» рассказывали об НЛО, которые убивают людей. Появляется Хельга.
– А, мистер Бэйтмен, – говорит Хельга. – Как поживаете?
– Все хорошо, Хельга, – говорю я, напрягая мышцы живота и груди. Глаза у меня закрыты, и кажется, что мышцы действуют сами по себе, без моего участия. Но Хельга аккуратно надевает на меня рубашку и застегивает ее, делая вид, что она не замечает волнообразных движений под чистой загорелой кожей.
– Быстро вы к нам вернулись, – говорит она.
– Я был тут два дня назад, – говорю я смущенно.
– Я знаю, но… – Она замолкает и идет к раковине мыть руки. – Ладно, не важно.
– Хельга? – говорю я.
– Да, мистер Бэйтмен?
– Я шел сюда и увидел пару мужских мокасинов от Bergdorf Goodman, они стояли около соседнего кабинета, кажется, их должны почистить. Чьи они, ты не знаешь? – говорю я.
– Мистера Эрлангера, – говорит она.
– Мистера Эрлангера из Lehman’s?
– Нет, мистера Эрлангера из Salomon Brothers.
– Я тебе когда-нибудь говорил, что мне хочется надеть маску с такой желтой рожицей и улыбкой во весь рот, включить CD-версию песни Бобби Макферрина «Don’t Worry, Be Happy», взять девушку и собаку – колли, чау-чау или шарпея, не важно, – а потом включить аппарат для переливания крови и перелить кровь собаки в тело этой девки, ну и наоборот, разумеется… я тебе этого никогда не говорил?
Пока я говорю, я слышу, как девушка, которая занимается моими ногами, начинает тихонько напевать себе под нос мотивчик из «Отверженных», потом Хельга проводит мне по лицу влажным ватным шариком, чтобы очистить поры. Я истерически смеюсь, делаю глубокий вдох и дотрагиваюсь до груди – ожидая, что мое сердце бьется сейчас быстро и нетерпеливо, но из груди не доносится ни звука, такое ощущение, что я уже умер.
– Тише, мистер Бэйтмен, – говорит Хельга, проводя мне по лицу губкой из люфы, которая колется, а потом холодит кожу. – Расслабьтесь.
– Хорошо, – говорю я. – Расслабляюсь.
– Мистер Бэйтмен, – говорит Хельга, – у вас такое шикарное тело. Сколько вам лет, если не секрет?
– Двадцать шесть.
– Ага, тогда понятно. Такая чистая и гладкая кожа. – Она вздыхает. – Просто расслабьтесь.
Я плыву по течению, я закрываю глаза, песня «Don’t Worry, Baby» в попсовой версии звучит у меня в голове и вымывает оттуда все плохие мысли, я думаю только о позитивных вещах – о свидании с девушкой Маркуса Холберстама, Сесилией Вагнер, которое назначено у меня на сегодняшний вечер, о пюре из турнепса в «Кафе на Юнион-Сквер», о том, как я катался на лыжах с горы Баттермилк в Аспене на прошлое Рождество, о новом диске Huey Lewis and the News, о белых рубашках от Ike Behar, дизайна Joseph Abboud, о красивых телках, смазанных маслом, которые лижут друг другу писечки и попочки под ярким светом юпитеров, о горах рукколы и кориандровых листьев, о моем загаре, о том, как выглядят мои мышцы спины, когда у меня в ванной на них падает свет под правильным углом, о том, как руки Хельги ласкают мое лицо, мою гладкую кожу, втирают в нее кремы, лосьоны и тоники, как она восхищенно шепчет: «О мистер Бэйтмен, у вас такое чистое лицо, такое гладкое, такое чистое…» – о том, что мне не приходится жить в трейлере и работать в боулинге, не приходится ходить на хоккей и есть ребрышки барбекю, о том, как выглядит здание AT&T в полночь, только в полночь. Входит Джинни и садится делать мне маникюр, сначала она стрижет ногти, потом полирует их, чтобы сгладить все оставшиеся неровности.
