Американская интервенция в Сибири. 1918–1920 - [31]

Это верно, что после этого Калмыков не убивал там, где американцы могли обнаружить эти убийства, но несомненно и то, что он просто увозил свои жертвы туда, где американцы не могли увидеть их тела. Ко мне в офис пришли две женщины из деревни, расположенной в трехстах милях от Владивостока, и рассказали, что, проезжая по деревне, Калмыков забрал их мужей. Они умоляли меня помочь выяснить, живы ли эти люди и если живы, то куда Калмыков их увез. Я приказал командиру наших войск в Хабаровске спросить Калмыкова, где эти люди. Калмыков ответил, что они сбежали. Он дал американскому командиру копию приказа, который разослал по всем станциям, где велел их поймать. Позже выяснилось, что, когда поезд Калмыкова проезжал мимо озера, он велел остановить поезд, привязал этим людям камни на шею и сбросил их в озеро. Сообщения о страшных зверствах, творимых войсками Калмыкова, продолжали приходить в американский штаб почти ежедневно, но, поскольку я не имел возможности проверить достоверность этих сведений, не мог и предпринять никаких действий.

Калмыков получил власть весной 1918 года, когда он был избран атаманом уссурийских казаков. Этот казачий сход уполномочил его попросить у союзников заем с целью позволить казакам осуществить весенние полевые работы. Япония предоставила этот заем с условием, что уссурийские казаки позволят Калмыкову приехать в Пограничную и собрать казачью дивизию, причем при ее формировании к нему в качестве советника будет приставлен японский майор. Эту информацию предоставили агенты Калмыкова во Владивостоке.

Казаки Калмыкова участвовали в уссурийской кампании, продлившейся с июля по сентябрь 1918 года, и 5 и 6 сентября вместе с японскими частями вошли в Хабаровск. Калмыков остался в Хабаровске и установил режим террора, грабежа и кровопролития, что, в конце концов, заставило его людей взбунтоваться и просить защиты у американских войск. Под предлогом борьбы с большевизмом он без разбора арестовывал состоятельных людей, пытал их, чтобы отобрать у них деньги, и некоторых казнил, обвинив в большевизме. Аресты стали настолько массовыми, что приводили в ужас все классы населения. По некоторым оценкам, в окрестностях Хабаровска войска Калмыкова казнили несколько сот человек. Мы старались, насколько возможно, устанавливать факты убийств, узнавая о них от крестьян, и сообщать законным местным властям. Калмыков начал пороть и избивать своих собственных людей, и 6 декабря офицер разведки 27-го пехотного полка сообщил, что ситуация становится серьезной. Не вызывало сомнений, что, как минимум, половина людей Калмыкова не питали к нему преданности, и 28 декабря несколько его бойцов пришли в штаб 27-го пехотного полка с просьбой разрешить им вступить в армию Соединенных Штатов. Многие хотели, чтобы им помогли выбраться из Хабаровска. Японцы почувствовали неладное и приказали осмотреть все дома Хабаровска на предмет наличия оружия. В результате было найдено 218 ружей, 138 пистолетов и некоторое количество патронов.

В ночь с 27 на 28 января 1919 года семьсот человек из войска Калмыкова дезертировали. Триста человек из них разбежались и спрятались в близлежащих населенных пунктах, около тридцати попросили защиты у китайских воинских частей, а триста девяносто восемь с лошадьми и оружием, включая четыре пушки и три пулемета, явились в расположение 27-го пехотного полка и сказали его командиру, что, если он предоставит им защиту от Калмыкова, они сдадутся со всем своим оружием и снаряжением. Но если американский командир не защитит их, они вернутся в часть и вступят в бой с оставшимися людьми Калмыкова. Согласно заявлению японцев, у Калмыкова оставалось еще около четырехсот казаков. В своем донесении командир 27-го полка писал: «Чтобы предотвратить кровопролитие и разграбление гарнизона, города и окрестностей и обеспечить безопасность наших войск, я поместил этих дезертиров под стражу и во избежание беспорядков разоружил. Все прошло спокойно и по желанию самих дезертиров, которых не сопровождали никакие официальные лица».

Я одобрил действия полковника Стайера, но не мог согласиться с его предложением передать их старшему офицеру, которого утвердят Хорват и Колчак для реорганизации или увольнения. Я полагал, что ситуация была слишком неопределенной и, если этих людей передадут кому-то из офицеров Колчака, существует большая вероятность, что они снова попадут в руки Калмыкова, а это означает для них верную смерть. Я известил полковника Стайера, что дальнейшая судьба этих людей должна зависеть от их собственного решения, в которое американцы не могут вмешиваться. Я принял такое решение на том основании, что Калмыков не был признан как руководитель какого-то органа правопорядка и не подчинялся никаким российским властям, а был просто наемником и марионеткой в руках Японии. Как и ожидалось, японцы были очень сильно обеспокоены бунтом людей Калмыкова, и начальник их штаба явился ко мне, а позже написал мне письмо, спрашивая, как я смотрю на произошедшее. На это я ответил:

«Первое. Американские войска не станут передавать этих солдат Калмыкову, Хорвату или еще кому-то. Они будут отпущены на свободу в Хабаровске, и им будет разрешено идти, куда они хотят.