Американец - [46]

Но даже далекие от либеральных идей головорезы могли догадаться, что пришло время перемен.

Однако в тот день, когда мы с Паскуале отправились просить взаймы, я еще не понимал, сколько это время перемен сулит возможностей, как и не представлял, что рядом с боссом уровня Кирпича нет никого, кто направил бы его в нужную сторону.

– Добрый день, господа, – поприветствовал нас невысокий, коренастый мужчина с довольно-таки незапоминающимся лицом, – чем я могу вам помочь?

– Мой друг переживает тяжелый период. – Я указал на сжимавшего в руках шляпу Паскуале, чьи оттопыренные уши цветом напоминали томатный соус.

– Прекрасно, – приободрил нас Кирпич, – мы как раз и занимаемся тем, что помогаем справиться с тяжелыми периодами.

Несколько месяцев спустя сын мыловара пропустил выплату очередного взноса, а раз я выступал его поручителем, меня, как было заведено, сопроводили в подпольное казино в районе Ареначча, чтобы разобраться, в чем дело.

– Добрый день, – сказал Кирпич, улыбнувшись своей невыразительной улыбкой. – Присаживайся.

Я сел на обшарпанный стул около бильярдного стола, а босс продолжил упражняться с кием. Через десять минут я понял, что он успел навести обо мне справки.

Он знал все. Где я родился, кем были мои родители, как я познакомился с женой, какую роль играл в банке. Он знал даже о том, что Нана какое-то время активно помогала в столовой для бездомных и что мой сын учился в университете на отлично.

Перечислив основные факты моей биографии, он поставил кий в киевницу. От него не укрылось мое волнение. Он подошел к холодильнику, достал две бутылки пива, откупорил, одну из них протянул мне и, наконец, опустился в кресло по другую сторону письменного стола.

– Не бойся, – успокоил он, – тебе ничто не угрожает, я хочу помочь.

Ему было плевать на деньги, которые задолжал Паскуале, он относился к этой ситуации как к мелкому недоразумению, которое вот-вот разрешится.

– Расслабься, – сказал он, – я тебя пригласил, потому что хочу стать твоим другом.

– Другом? – переспросил я подозрительно.

– Другом, – подтвердил он.

– И что я должен делать в этом новом для меня качестве?

– То, что обычно один хороший друг делает для другого, – давать советы. Это уникальная возможность, в Банке Неаполя ты мог о ней только мечтать: ты наконец-то проявишь свои таланты и будешь распоряжаться реальными деньгами, ты себе даже не представляешь какими. А взамен тебя ждет царское вознаграждение.

Сперва я растерялся и даже немного обиделся на такое предложение, поэтому возразил, что он многого не знает: банк дал мне о-го-го какие возможности, помог выкарабкаться из нищеты, в которой я вырос, позволил мне стать уважаемым человеком, мужем, отцом семейства. Если говорить о карьере, то много лет назад у меня была возможность возглавить филиал в Гонконге. Прими я это предложение, сказал я, стал бы важной шишкой и большим начальником.

– Так почему же ты его не принял? – перебил он меня.

– Жена не захотела жить так далеко.

– Ну вот, видишь? Ты жертва. И всегда ею был.

– Нет, я не жертва.

– Ты жертва. Ты был способен на большие свершения, но тебе помешали.

– Вероятно, у судьбы были на меня другие планы.

– Если бы все решала эта гребаная судьба, таким, как мы, даже не дали бы родиться. Мы родом с улицы. Все, чего мы добились, досталось нам потом и кровью. Судьба на стороне господ, а не на нашей.

– Но мы с вами не с одной улицы родом.

– А вот и нет.

– И пот, и кровь у нас разные.

– Одни и те же. И теперь ты можешь получить все, о чем мечтал.

– Уже поздно, я слишком стар.

– У тебя полно времени, Эдуа.

– Мое время ушло.

– Ты познакомился со мной, и я говорю, что время есть.

Он улыбнулся. И на пороге шестидесятилетия я понял, что только что встретил своего первого друга.

Да, да, я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что я согласился из-за денег. Ты думаешь, что у такого, как я, с моим-то прошлым, разыгрался аппетит. Конечно, разыгрался. У любого умного человека сердце колотится быстрее при виде пачки хрустящих банкнот с портретом Караваджо^[25].

Нет, Американец, я так поступил по другой причине.

Я так поступил потому, что мне это нравилось. Потому что я никогда в жизни не чувствовал себя таким живым. Есть лишь одна истина, в которую я слепо верю: деньги – величайшее изобретение человечества после Бога, но с ними куда веселее, и их можно потрогать.

Никто и чентезимо бы на меня не поставил, в том числе я сам. Однако я справился. Съехал из желтых малоэтажек и избавился от одежды, пропахшей отсыревшим туфом, из которого построен этот город. Я служил банку верой и правдой до тех пор, пока меня не выбросили на улицу, как пса, а зализав раны, я учуял приближение нового хозяина.

В начале 2002 года Кирпич предположил, что наша разведка еще много лет будет занята одной лишь террористической угрозой, а значит, он пока может заняться превращением своей огромной кучи дурно пахнущих денег в солидный капитал честного магната.

Так я и занял должность налогового консультанта в «Каламаро 3000», крупнейшей на юге Италии компании по оптовому производству полуфабрикатов. В своем крошечном офисе, спрятанном за холодильными витринами с осьминогами и креветками, я боролся со временем. Каждый день я по распоряжению Кирпича разыскивал выгодные возможности для инвестиций, и надо было поторапливаться, пока Усама бен Ладен не вернулся в горы Пакистана или Афганистана.