Американец - [44]
– Разве из обитателей желтых малоэтажек может выйти что-то путное? – злословили они.
Его уволили.
Вскоре я подобрал пятнистого кота. Не помню, какого он был цвета, но точно пятнистый. Я не мог принести его домой: отец задал бы мне трепку. Мы жили в одной из тех квартир со сниженной арендной платой, которые курия выделяла неимущим семьям. Если бы священники обнаружили кота, нас могли вышвырнуть на улицу. Поэтому я спрятал его на крыше. Тем вечером я отнес ему немного молока и, улегшись в кровать, мог думать только о его голодных глазках и жалобном мяуканье. Как вспомню об этом, так сразу мурашки по коже.
На следующий день я пошел в школу и все утро ломал голову, как его прокормить, а мои одноклассники только и знали, что болтать всякие глупости.
– Как его зовут? Почему ты до сих пор не придумал коту имя?
– Да при чем тут имя! – злился я. – Еда – вот настоящая проблема!
По дороге домой у меня все внутри сжималось от тревоги. Я открыл дверь, и как вы думаете, кто уплетал бифштекс, купленный мамой на ужин? Да-да, пятнистый кот. У меня потемнело в глазах от бешенства. Я схватил его за шкирку, вышел на террасу и, даже не дав ему выплюнуть мясо, сбросил с пятого этажа. «Мяуууу», – вопил в полете мерзкий предатель. Очень странное ощущение, когда бросаешь с такой высоты живое существо. Вниз я даже не взглянул. Вернулся в кухню, ополоснул то, что осталось от бифштекса, и убрал в промасленную бумагу.
В эту секунду дверь открылась, и вошла моя мать. Она сразу догадалась развернуть бумагу и увидела изуродованный бифштекс. Я не мог придумать ни одного более или менее правдоподобного ответа на вопрос, что случилось, поэтому просто молча смотрел на нее. Она повторила вопрос. И еще раз. И тогда я, не сходя с места, разыграл совершенно безумную пантомиму, монолог без единого слова, который и по сей день считаю шедевром актерского искусства. Я задержал дыхание и не дышал до тех пор, пока не покраснел, как помидор сорта «сан-марцано», затем бросился к ее ногам и разрыдался, как младенец. Любой, кто знал мою мать, сказал бы, что за этим последует хорошая порка, но вместо этого она прижала меня к себе, погладила по голове и сказала, что ей очень жаль. Она заплакала, будучи уверенной, что я от голода набросился на сырое мясо. Тем вечером дон Джеппино вернулся из бара, мы вместе поужинали бифштексом, и я помню, что мама положила себе надкушенную часть.
Я знаю, о чем ты думаешь. Что я повел себя как негодяй. Не буду спорить, но это был перст судьбы. Благодаря тому низкому поступку я понял, что должен сделать в жизни. Глядя на мою мать, жующую кусок мяса, до того побывавший в кошачьих зубах, я решил, что никогда не буду бедным.
Когда мне было двадцать лет, мой брат Марчеллино с болезнью почек попал в больницу Аскалези. Это был очень странный период, потому что там же в то же время уже больше месяца лежал дон Джеппино. Одному предстояло удалить почку, другого ожидала очередная операция на глазах. Я хорошо помню, как отрабатывал по две ночные смены за раз. Одну на втором этаже в палате у брата, другую у отца на третьем. Меня знала вся больница, я был любимчиком медсестер.
Я начинал с Марчеллино, который обладал спокойным нравом и любил поболтать. Около полуночи я на цыпочках выбирался из его палаты и поднимался наверх, стараясь не шуметь. Там дела обстояли хуже: дон Джеппино бредил во сне – попав в больницу, он бросил пить, что и вызвало такую неожиданную реакцию организма, кроме того, он ополчился на соседей по палате, а в больнице ссориться ни с кем невыгодно, ведь тебе в любую минуту может понадобиться чья-то помощь.
Однако в ту ночь отец пообещал не бредить и сдержал слово, так что впервые за очень долгое время я смог уснуть. На рассвете меня разбудила медсестра и велела срочно бежать вниз: Марчеллино стало хуже.
Я спустился, и врач сообщил мне, что нельзя терять ни минуты, оперировать надо без промедления. Прежде чем засесть в комнате ожидания, я зашел к отцу. Он уже почти ничего не видел и ощупал мое лицо, как слепой старик, которым он, собственно, и являлся. Это был первый и последний раз, когда он приласкал меня, если можно так назвать проведенное им обследование.
– Ты что, не побрился? – рассердился он. – Ну и какой из тебя мужчина?
– Папа, у меня нет на это времени, – ответил я, – и где я должен бриться? Я ведь живу в больнице.
– Постыдился бы, твоему брату предстоит серьезная операция, а ты тут ходишь как оборванец.
– Хорошо, папа, – попытался я его успокоить, – завтра побреюсь, обещаю тебе.
– И что с того, – отмахнулся он, – тебя уже все видели.
Так был устроен дон Джеппино, и я не принял его слова близко к сердцу. Брат всегда был отцовским любимчиком. Да и дел в тот день у меня было невпроворот: предстояло поддерживать мать, сестер и бедного Марчеллино, которому собирались удалить левую почку и влить в вены литры зараженной крови – она вскоре и свела его в могилу. Но то – гда никто и представить не мог такое развитие событий, мы все свято верили в больницы и врачей. Мы были бедняками, а у бедняков ученые мужи всегда вызывают больше доверия, чем они того заслуживают. Хирург вел себя как спаситель мира, в его присутствии моя мать запиналась и, изо всех сил сохраняя самообладание, устремляла на него полные надежды взгляды, которых раньше удостаивалась исключительно статуя святого Януария в кафедральном соборе.
Роман, написанный поэтом. Это многоплановое повествование, сочетающее фантастический сюжет, философский поиск, лирическую стихию и языковую игру. Для всех, кто любит слово, стиль, мысль. Содержит нецензурную брань.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.