Американец - [48]

Она родилась в Голландии, ее отец был фламандцем, а мать – уроженкой Конго. На два года старше его, в свои двадцать восемь она уже была главным инженером и возглавляла экспериментальную группу по созданию первой когенерационной термодинамической солнечной электростанции, производящей электрическую и тепловую энергии.

Они общались как коллеги до тех пор, пока десять месяцев спустя не отправились вместе в Брюссель на конгресс ООН, посвященный климатическим изменениям. Вечером накануне возвращения в Нидерланды они переспали. Они встречались еще несколько месяцев, и, наконец, Ребекка переехала к Марчелло. – Папа, мне не терпится вас познакомить, жду не дождусь, когда мы уже приедем к вам на Рождество.

– Твоя мама составила ее гороскоп, – сказал я, надеясь, что он не рассердится.

– Как ты узнал дату ее рождения?

– Неужели ты думаешь, что мы не можем набрать имя в поисковике? Совсем за дураков нас держишь?

– Прости, я не хотел тебя обидеть. В любом случае через две недели мы приедем к вам и лично расскажем обо всем, что вы пожелаете узнать.

– Ловлю тебя на слове.

– Обещаю.

Думать, что знаешь человека, после того как прочитал о нем в интернете, – типичное для нашего времени заблуждение. Когда Ребекка переступила порог нашего дома и на ломаном итальянском сообщила, как рада познакомиться с родителями своего piccolino^[26], я должен был предугадать, что ждет нашу семью. Но я недооценил опасность и все свалил на ее экзотичность.

Великолепно сложенная темнокожая девушка, старше моего сына, которая к последнему курсу университета изъездила планету вдоль и поперек. Неуправляемая частица мира, по ошибке залетевшая в нашу квартиру в Каподимонте, в рождественскую пору, пропитанную запахами традиционного печенья «струффоли» и «рококо». Наша жизнь, в отличие от ее, прошла на одном и том же квадратном метре.

Наши внуки окажутся чернокожими? Будут ли они говорить по-итальянски? Той ночью в спальне мы с женой так и не набрались смелости произнести вслух эти животрепещущие вопросы. Не в силах побороть бурлившие в моем сознании сомнения, я обвинил во всем нашу с Наной провинциальность и раздраженно выключил ночник на тумбочке. Я не понял тогда, что, приведя Ребекку в нашу семью, мой сын вплотную подошел к пропасти и, заглянув в нее, совершил роковую ошибку.

Несмотря на смуглую кожу, близнецы не были точной копией Ребекки. Ну, или, по крайней мере, не во всем.

Перебравшись в миланский офис, она уволилась, чтобы все время проводить с детьми. Это была не ее идея. Сын настоял, чтобы она сделала выбор в пользу материнства, и в итоге, как следует все обдумав, она решила, что не такой уж это и мужской шовинизм – дать ей и детям возможность привыкнуть к новой обстановке.

В 2008 году, не достигнув и тридцатилетия, Марчелло зарабатывал гораздо больше, чем дети моих бывших коллег. Я же благодаря работе в «Каламаро 3000» скопил приличную сумму. Зачем мне такая куча денег? Я подумал открыть трастовый фонд для близнецов, чтобы, повзрослев, они могли оплатить свое обучение. Однако, как я ни одергивал себя, идея современной семьи без предрассудков продолжала казаться мне слишком иллюзорной, чтобы в нее верить.

Ребекка решила сменить направление деятельности и вошла в университетскую группу инженеров, изучавших возможности использования мобильных приложений в сфере природопользования. С ее опытом и знакомствами это занятие казалось детской забавой. А раз так, она сможет уделять много времени близнецам. Сын ее решение одобрил.

Первые месяцы Нана без конца моталась в Милан и обратно, чтобы помочь Ребекке с домашними делами и детьми, но та родилась в последней декаде июня, и очень скоро упрямство Рака в сочетании с безграничной жаждой независимости проявило себя в виде сдержанного противостояния моей жене.

Благодарность, которую, по мнению Наны, должны были вызывать бесконечные стирки и систематическая стерилизация всей утвари и каждого квадратного сантиметра дома, Ребекка предпочитала выказывать Дорине – домработнице, которой они с Марчелло платили кучу денег. Представление о человеческих отношениях, где члены семьи по очереди помогают друг другу, не было близко черной Венере.

– Не хочу сказать ничего плохого о Ребекке, – однажды поделилась своим беспокойством жена по возвращении в Неаполь, – но вести хозяйство она совершенно не умеет. Как можно доверить дом юной молдаванке, которая только и делает, что болтает по телефону бог знает о чем с очередным из своих многочисленных ухажеров?

– Твое замечание кажется мне неуместным, – ответил я.

– Уместное или нет, неважно, убираться она все равно не умеет, – отрезала Нана.

– А тебе обязательно надо вкалывать, приезжая к ним? Нана, тебе уже шестьдесят. Ты не можешь заняться чем-нибудь другим?

– Эдуа, ты ничего не понимаешь.

Я действительно не понимал. Интуиция моей жены что-то ей подсказывала, но пока не было ясно, что именно.

Я в очередной раз подумал, что мне до нее далеко. Я снова придал куда большее значение, чем следовало, Ребекке и ее действиям. И снова не защитил своего сына.

– Ну все, китайцы вот-вот сдадутся, – однажды сказал он мне по телефону. – В следующую пятилетку мы всякого навидаемся.