Американец - [49]

Время от времени я засиживался на террасе своего любимого бара в Марекьяро, а Марчелло звонил мне, чтобы поделиться новостями из мира «зеленой экономики». В какие-то дни Неаполитанский залив напоминал огромный бассейн, из которого никому – ни воде, ни рыбам, ни людям – не дано было выбраться. Перспектива казалась до того сплющенной, что горизонт походил на неприступную каменную ограду.

Работа в «Каламаро 3000» шла как по маслу, деньги порождали деньги. Иногда я задавался вопросом, что стану делать, когда надобность в моих советах отпадет. Мы с Кирпичом перестанем быть друзьями? Эта мысль не давала мне покоя. Я разглядывал роскошные виллы на холме Позиллипо и с ностальгией вспоминал те времена, когда у денег была своя история, когда на каждую банкноту приходилась своя отдельная мечта, а не одна-единственная на все – плодить до бесконечности всё новые и новые бумажки. Может, купить одну из этих вилл и поселиться там с Наной?

Прожить старость в красоте не самая плохая идея. – Они наконец-то заглотили наживку, – с энтузиазмом сообщил сын.

– В каком смысле?

– Помнишь первое обращение Барака Обамы к нации? По его мнению, нельзя больше закрывать глаза на ситуацию в Киото. В условиях кризиса и всего остального Запад должен пойти по пути «озеленения» экономики, и китайцам рано или поздно придется под нас подстроиться. Наша цель – двенадцатая пятилетка, если на тринадцатую надежды мало. Но мы уже вступили на этот путь…

– Да, только когда этот путь хоть куда-нибудь приведет, – пошутил я, – ты уже давно будешь на пенсии.

– Разве не ты всегда верил в будущее? – вспылил Марчелло. – Что мне до моей личной выгоды? Может, хотя бы мои дети будут жить в лучшем мире, мне этого вполне достаточно.

Мы попрощались, и я заказал еще один бокал просекко. Около часа дня я расплатился и вызвал такси. Когда я вышел на пенсию, жена сделала традицией ежедневные совместные обеды.

Во время сиесты я никак не мог уснуть и, ворочаясь в кровати, обдумывал слова сына. Будущее. Он в него действительно верил. Долгие годы и я в него верил, но мне и в голову не приходило воспринимать его как что-то вне меня самого. Этот парень преподал мне хороший урок. Я перезвонил ему.

– Слушай, прости за сегодняшний разговор, – начал я, не дав ему и слова сказать. – Я очень рад, что ты так доволен своей работой, по-моему, здорово, что китайцы поняли, насколько это важно. Подождем результаты следующей пятилетки. Сынок, прости меня.

Но в ответ я услышал только всхлипывания.

– В чем дело? Что случилось?

На другом конце провода воцарилась долгая пауза, которую наконец нарушили рыдания.

– Ребекка… Ребекка в коме.

Я и не подозревал о существовании некоторых практик. Поначалу я не мог взять в толк, что случилось. Я понял, что Ребекка впала в кому. Понял, что причина – удушье. Но как так вышло?

– Мужчина. Мужчина, с которым она встречалась, папа, тип из университета.

– Она с кем-то встречалась? У Ребекки был любовник?

– Да, папа. Любовник. Мы с ней об этом говорили.

– Когда?

– Давно.

– И вы не расстались?

– Конечно, нет, папа. Она моя жена, мать моих детей, и я люблю ее. А сейчас она в коме.

– Но никто не задыхается и не впадает в кому от наличия любовника, – помнится, сказал я.

Через несколько дней мы с Наной перебрались в Милан, чтобы быть в курсе происходящего. Ребекка дышала с помощью кислородной трубки.

– Папа, они занимались шибари, он связал ее, но слишком сильно затянул узел. Сначала нарушилось кровообращение, затем на несколько секунд остановилось сердце. Наконец он ее развязал. И тут она впала в кому.

– Он ее изнасиловал?

– Нет, папа. Они занимались шибари. Это эротическая японская практика. В теории она неопасна, но риск всегда есть.

– А мужчина? Профессор из университета?

– На него заявили в полицию, но пока нет меры пресечения. С ними был еще один человек.

– Еще один мужчина?

– Еще одна женщина.

Я не сдержался:

– Господи Иисусе. Умоляю, только маме не говори. Да и мне тоже не стоило.

– Хорошо, папа. Прости меня.

– Скажем, что это несчастный случай.

– Это и есть несчастный случай.

– Да, но какого рода несчастный случай!

– Папа, не кричи.

– А ты не защищай ее.

– Я не защищаю ее, я просто не хочу, чтобы она умерла.

А я хочу, подумал я, но промолчал.

После пяти дней, проведенных в коме, Ребекка очнулась, и дерьмо полетело во все стороны.

Прежде всего, адвокат – похоже, специалист по ритуальным жертвоприношениям – сообщил нам, что вторая женщина решила отозвать заявление. По ее версии, которой впоследствии стала придерживаться и Ребекка, эта игра была совершенно невинной и никто никому не хотел причинить вреда. К тому же В. П. не в первый раз приводил ее к себе домой на одиннадцатый этаж небоскреба в районе Гарибальди, где они перевоплощались в господина и рабыню.

Мужчина был опытным вязальщиком, он знал, как надо затянуть веревку, чтобы получилась интересная обвязка, и делал это с большой осторожностью. И они получали удовольствие, да. Доходя до этого места, адвокат сбавлял темп, с трудом подбирая синонимы, чтобы реплики звучали более обтекаемо.

Вторая женщина затрагивала такие темы, как абсолютное доверие другому, ощущение свободы через лишение себя оной, удовольствие как плод принуждения. Насколько она знала, для Ребекки это был первый опыт, но ей не терпелось попробовать. Сначала они выпили, покурили травки, потом мужчина ушел в другую комнату и вернулся с пеньковыми веревками и страховочным ножом – на всякий случай. Он предложил им попробовать новую обвязку под названием «качели». Он собирался связать их таким образом, чтобы получился противовес: пока одна опускается вниз и перекрывает второй доступ кислорода, он занимается последней, когда же вниз опускается вторая, затрудняя дыхание первой, он переключается на нее.