Амазонка бросает вызов - [5]

Глава 2, где Чонён не получает ответа

На большинстве уроков я сидела вместе с Джису. Она не была моей лучшей подругой, но она была тем человеком, которому в принципе было всё равно, что на мне надето, как я стригусь и чем увлекаюсь вне школы. От неё я никогда не видела осуждающего взгляда, или такого взгляда, чтобы он выражал удивление, одобрение, неодобрение в мою сторону. Если кто-то разделял какие-то там её интересы — в основном это были музыка и чтение, — то она раскрывалась и общалась с ним, с остальными же вела себя не то чтобы доброжелательно, но толерантно. Как бы чужие заскоки — это не её проблема, и даже более того, она не считала отличное от собственного чьё-то мнение заскоком. Из-за этого мне было максимально комфортно из всего нашего класса именно с ней.

Джису дружила с Наён, лидером нашего класса и активисткой, не то чтобы чрезмерно досужей, но слишком упорной в общественной жизни, особенно её стало пробирать в связи с тем, что выпускной год и всё такое. Будто в преддверии потери титула лидера по окончании школы, Наён стремилась успеть всё и везде, в том числе и с той задумкой черлидерской команды. Меня поражало в ней качество, которое я бы обозначила как «неумение обижаться». Это такой тип людей, которых можно послать или грубо от себя развернуть, но когда им что-то понадобится в следующий раз, они подходят, как ни в чём не бывало. Хотела бы я так уметь. Если мне один раз сказать «не лезь» или «не мешай», я вряд ли ещё раз попытаюсь обратиться (то есть, за своих сестёр или друзей я умею впрягаться, ради какого-то очень важного дела, а по пустякам и для себя — совсем нет), а Наён могла услышать десять «нет» и прийти в одиннадцатый раз уточнять, и лицо при этом у неё было такое, словно она не получила ещё ни одного отказа. Большинство же не любило её за излишнюю прямоту, а вот я наоборот уважала за это. В остальном мы были слишком разные. Ботаничкой Наён назвать было нельзя, но чем-то вроде вундеркинда — можно. Не будучи гением, она всегда и всё делала правильно, не опаздывала, не хамила, не ругалась, не отказывалась никому ни в чём помочь. Я считаю, что есть такая порода везунчиков, которым легко поступать, как нужно, они как-то угадывают любые веяния, угадывают с тем, как обратиться к учителям и старшим (а позже наверняка с той же лёгкостью понравятся преподавателям университета и начальству на работе), располагают к себе при необходимости, и остаются незамеченными, если хотят. Наён была воспитанной, аккуратной, почти круглой отличницей, примером для подражания в глазах чужих мам и пап, не первая красавица, но духовный предводитель, привлекавший внимание именно своими инициативами.

Лучшей подругой Наён была Дахён — её правая рука. Они вдвоём часто сидели на уроках передо мной с Джису, как и сейчас, на информатике, которую мы ждали после звонка. Из всей этой окружающей меня троицы труднее всего мне было именно с Дахён. Она была вот та самая девочка, в которой сходятся ненавистные мною стереотипы: всегда задерживалась, говорила только о моде, сериалах, красивых артистах и мальчиках вообще, любила повизжать, жеманничала перед парнями, хохотала без повода. Считала меня биологически мутированным видом. Если бы её старший брат не играл в баскетбольной команде Университета Корё и не был моим другом, мы бы с ней не замечали друг друга, во избежание недопонимания, но её брат был моим хорошим товарищем, мы были из одной компании, и с Дахён наши пути из-за этого пересекались. Хотя уже только слушать её для меня было тяжким испытанием.

— …и вот я там стою, и вдруг заходит он, представляешь? — вещала она для Наён, пишущей сценарий для какого-то школьного концерта и одновременно с тем слушающей подругу. — Ах, ты бы видела его при этом! Футболка на нём сидела прям вот в обтяжку, и эта его уложенная чёлка, ох…

Я закатила глаза, пытаясь вздохнуть не слишком громко, чтобы сидящие впереди меня не ощутили утомлённости от всей этой пустой болтовни.

— И они с сестрой вышли из магазина, и сели в такую машину — не знаю, что за марка, но он так красиво в неё сел…

— Он всё ещё у тебя на заставке стоит? — улыбнулась Наён, бросив взгляд на парту, на которой неугомонная рука Дахён при рассказе видимо что-то трогала, и видимо это был телефон. Я от нечего делать приподняла голову, рефлекторно вытягивая шею, не знаю зачем. Я не сильно любопытная, но когда кто-то о чём-то говорит, или кто-то что-то показывает, большинство невольно на это реагирует. Так и я.

— Да, ну разве он не божественный? — Дахён приподняла экран, и он очутился меж её левым плечом и правым плечом Наён. Не веря своим глазам, на заставке я увидела Ку Чжунэ на фоне голубой воды неизвестно какой глади — океана, пролива или моря. Солнце, осветившее тот жаркий день, в который был сделан снимок, слепило не так ярко, как улыбка этого мажорного кобелюги, а ветер, раздувший его белую рубашку, почему-то совсем не колыхал его загеленной чёлки, на которую ушел тюбик, не меньше.

Я сдержала порыв спросить: «Ты его знаешь?», что позволило мне прийти к самостоятельным логическим выводам. Брат Дахён, Ильхун, занимается баскетболом, Дахён посещала некоторые игры, разумеется, у неё было множество возможностей увидеть Ку Чжунэ и запасть на него. Тем более, он сын миллионеров, гламурный парень, чья жизнь вызывает зависть и демонстрируется в социальных сетях. Фотография на заставке Дахён была с его инстаграма. Чёрт, я палюсь, да, я тоже была на его инстаграме. Ну, разок всего. Ладно, не разок, но все фотографии не пролистывала. Это физически трудно, он выставляет туда их в день по десять. Самовлюблённый, надменный индюк, петушиная морда! После неудачного подката ко мне зимой, он отдыхал где-то в швейцарских Альпах с семьёй, красуясь собой в лыжном костюме, потом красовался собой в личном кабинете, выделенном отцом в их корпорации, потом красовался собой на яхте среди друзей обоих полов, и так до бесконечности. Насыщенная у парня жизнь, только ощущение, что он в ней кроме себя ничего не видит.