Алмазные серьги Адити - [5]

протрубила раковина, и колесницы пастуха двинулись вперед. Тут же стало не до обстрела пеших.

Мура воевал всю свою жизнь — он не помнил, сколько это было веков. Эта битва была одной из многих — нельзя было сказать, что стрелы затмевают солнце или кровь льется рекой. Но стиснутые на нешироком поле, его войска теряли воинов больше, чем небольшое войско Васудевы Кришны. Мура прищурился, вглядываясь в центр вражеского построения. Там он увидел колесницу под белым зонтом, запряженную четверкой огненно-рыжих коней с черными гривами и хвостами. Искусный колесничий направлял ее так, чтобы солнце не било в глаза ратхину, который осыпал врагов непрерывным потоком стрел. Мура подозвал Шанкара.

— Командуй тут всем, а я возьму самых лихих бойцов и убью Кришну, — сказал ему Мура.

Шанкар кивнул и затрубил в раковину, отдавая сигнал к атаке.

Уставшие воины расступились и пропустили вперед ждавших своей очереди всадников на свежих конях и колесницы с полными колчанами стрел.

Колесница Муры мчалась по полю, колесничий едва слышно шептал мантры, позволявшие коням не спотыкаться о трупы, а колесам не подскакивать на каждом препятствии. Мура прицелился, и с тетивы его лука сорвался сплошной поток черных стрел. Воин в сияющих серебром доспехах на царской колеснице ответил тем же. Только стрелы его были светлыми, и каждая, срываясь с тетивы, делилась на сотню.

— Она и вправду умеет стрелять, — буркнул Мура, словно оправдываясь.

Между ним и женщиной с луком в руках не осталось никого живого — под копыта коней ложились окровавленные трупы, обломки колесниц, мертвые лошади… оставалось немного, и тут страшный удар сотряс колесницу. Мура покатился по земле и, поднимаясь на колено, обнаружил, что напуганные кони тащат опрокинутую колесницу куда-то в сторону, а мертвый колесничий вываливается из нее и остается на земле со стрелой, торчащей из груди. В руке еще оставался лук, но тетива лопнула. Зарычав, Мура отбросил лук и подхватил с земли чье-то копье. Хорошее, легкое, с длинным, остро отточенным наконечником.

С колесницы под царским зонтом спрыгнул человек.

Мура никогда не видел сына Васудевы, но сразу узнал его — высокий, смуглый, с длинными вьющимися волосами, пастушок из Вриндавана легко шагал среди тел, и в руке у него было копье. Мура отвел руку с копьем, целясь в приближающегося Кришну, но тот опередил его. Оружие выпало из руки асура, когда копье Кришны вошло ему в грудь, проломив панцирь. Под панцирем сразу стало горячо и мокро, кровь хлынула изо рта. Мура упал на колено, схватившись руками за древко копья. День померк перед его взором, солнце угасло — и он покатился в бездонную тьму. Кришна вырвал свое копье из мертвого тела и вернулся к колеснице.

— Быстрее, — нетерпеливо бросила Сатьябхама. — Там Нарака сам выходит биться.

Кришна вскочил на колесницу, подхватил поводья, и кони рванули вперед. Тут же в то место, где они только что были, ударила огненная стрела. Кришна вскинул руку, зашептал беззвучно — и с кончиков пальцев сорвался поток агнейастры[19].

— Смотри, Сатья, битва эта подобна древней битве дэвов с асурами — сказал он, обернувшись, глаза его сверкали. И громко продекламировал: — «Большие острые дротики, пики с хорошо отточенными концами и другие различные орудия посыпались тысячами. Разрубленные диском, искалеченные мечами, копьями и дубинами асуры тогда, обильно истекая кровью, падали на землю. Срезанные острыми копьями в страшной битве непрерывно падали головы, украшенные сетками из горящего золота. Словно ярко-красные вершины гор, лежали убитые асуры с телами, обагренными кровью. Меж тем как восходило багровое солнце, там и сям поднимался вопль среди дэвов и асуров, которые тысячами резали друг друга своим оружием. Их вопли, когда они в битве убивали друг друга залитыми кровью железными палицами, а при столкновении — кулаками, достигали чуть ли не самого неба. «Режь, коли, бросай, беги, нападай!» — раздавались со всех сторон грозные клики».

Сатьябхама натянула лук и сосредоточилась. Из ее пальцев выросла сверкающая стрела. Она выстрелила. Стрела взвилась высоко вверх и над головами наступающих асуров рассыпалась на сотню таких же стрел.

Закричали раненые, в ужасе забились пораженные стрелами кони.

— Вперед, Мурари[20], — крикнула Сатьябхама звонким, прорезающим грохот битвы голосом. — Нарака! Покажись, трус!

Наперерез белой колеснице несся конный асур. Сатьябхама вышибла его стрелой из седла. Асур поднялся — и тут же скрутился в дымный черный смерч. Сатьябхама послала стрелу в самый центр вихря — и черный дым распался на клочья, оставив на истоптанной земле пробитое стрелой тело. Асур был еще жив, он мучительно скреб ногами землю и выгибался, пытаясь вздохнуть. Канха метнул чакру. Золотой диск едва коснулся горла асура и сразу вернулся обратно. Голова асура запрокинулась, из обрубка шеи выплеснулась черная кровь.

Белая колесница неслась, не касаясь земли. Промелькнула дымно-огненная полоса, закричали диким голосами сгорающие заживо люди. Сатьябхама проследила взглядом ее от конца до начала — и увидела Нараку.

Царь Праджьотиша стоял на своей колеснице, высокий и грозный, в панцире из черненой бронзы. Он уже увидел несущуюся к нему белую колесницу и направил на нее стрелу. Стрела словно гнала перед собой воздух, ее окружало все ширящееся сияние, и Сатьябхама на мгновение зажмурилась. Она не знала, как отразить эту астру, но все же послала ей навстречу поток стрел — и напрасно. Ее колесничий внезапно встал, закрыв ее.