Аллегро пастель - [49]
«Yes, yes, – сказала Марлен чуть позже, уже наполовину накрывшись простыней, и добавила: – Работает».
«Как ты интересно выразилась», – ответил Жером. Он подбил подушку, чтобы лечь повыше.
«Не хочешь посмотреть телевизор?» – спросила Марлен. Какое-то время они смотрели португальское телевидение, держась за руки, прежде чем Жером спустя ровно восемьдесят пять минут покинул номер.
Его мать, прочитавшая за день на своем планшете массу статей о безусловном базовом доходе, наверняка подумала, что Жером вернулся с очередной долгой прогулки. «Кажется, у тебя хорошее настроение», – сказала она по-немецки.
«Да, мне нравится тут. Я начинаю действительно любить Лиссабон».
«There you go. We’re not that different!»
«You know that no boy in the world wants his mother to say so».
«Yes, I know… [48] А ты поддерживаешь идею безусловного базового дохода?»
«Конечно», – ответил Жером не задумываясь. Однажды он купил номер журнала «Brand eins»[49], полностью посвященный теме безусловного базового дохода, но прочитал там только одну статью, и то не целиком. Так происходило с большинством журналов, которые он покупал на вокзале во Франкфурте, когда у него было особенно хорошее настроение перед посадкой в электричку до Майнталя.
«Ты еще увидишь много перемен», – сказала мать.
«А ты нет?» – Жером надеялся, что мама доживет минимум до девяноста лет, то есть у нее будет еще двадцать лет для наблюдений за происходящим.
«Но я вряд ли буду в них активно участвовать», – сказала она. Жерому показалось, что вместо английского акцента он слышит отзвуки гессенского диалекта.
«А раньше ты что, активно участвовала?»
«Я могла бы быть активнее, как и большинство людей. Но мне нечего стыдиться». После паузы она добавила, что его воспитание было, пожалуй, самым осмысленным, что она сделала за свою жизнь. Жером вырос неплохим человеком. И сайты, которые он программирует, в основном хорошие. В этот вечер Жером относительно рано лег спать.
Марлен, улетевшая во Франкфурт в тридцать шестой день рождения Жерома, теперь часто писала ему, и всё в той же манере, которая с самого начала так понравилась Жерому. Они делились друг с другом повседневными мелочами, и эти мелочи не казались лишними. Причем у Жерома не было впечатления, что эта коммуникация занимает место той коммуникации, которая была у него с Таней. Это было что-то другое, что-то новое, и было бы абсурдно обрывать этот поток сообщений. В то же время Жером сохранял способность с адекватной интенсивностью реагировать на инпут от Тани, потому что теперь они писали друг другу всего один-два раза в день. Таня явно находилась в фазе создания текста, и Жером предполагал, что она так же отключилась от внешнего мира, как отключался он сам, когда должен был срочно разработать сложный сайт. Таня наверняка была красива в таком состоянии. Лицо, до поздней ночи освещенное экраном ноутбука, почти неподвижное, взгляд устремлен вперед, иногда она тихо шепчет отдельные фразы. Как и все ее фанаты, Жером с искренним нетерпением ждал выхода ее новой книги.
Лиссабон был совсем не идеальным городом для пробежек. Повсюду узкие улицы со скапливающимися в них выхлопными газами, среди них совсем мало прямых, на которых Жером мог бы переключаться на спринт, а когда он во время бега слушал музыку, то боялся попасть под один из ретро-трамваев. В принципе, в Лиссабоне он бегал только для приятного ощущения после бега. В день рождения он решил с утра пробежать целых восемнадцать километров, чтобы покрыть километрами хотя бы половину своего нового возраста. На пятнадцатом километре Жером остановился из-за боли в левом колене. Отец поздравил его в Вотсапе, прислал фото Беаты, Герда Янсона и себя, а также спросил насчет пожеланий по подарку. Жером попросил перевести ему сто семьдесят евро на новые кроссовки для бега.
Вечером Жером ковылял вместе с матерью вниз по улице. От ее квартиры до его любимого заведения было всего триста пятьдесят метров. Мама Жерома ради этого вечера оделась значительно ярче, чем накануне, почти как когда-то в Гессене, а Жером был молчаливее, чем на протяжении недели. Физическая травма вызвала сначала фрустрацию, а потом чувство смирения. Оказавшись в ресторане, Жером порадовался тому, что в ближайшие часы не придется вставать и ходить. Как и в предшествовавшие дни рождения, мать стала вспоминать 7 ноября 1982 года. По ее словам, это был один из последних солнечных дней года, отец сперва посмеивался над ее эмоциями, а потом сам расплакался от умиления, когда в первый раз взял на руки маленького Жерома. «Ты уже смотрела меню?» – спросил Жером, чтобы прервать рассказ. Мама рассмеялась. Да, она ознакомилась с меню четыре дня назад, еще когда бронировала стол. «I’ll go for the rabbit»[50]. Жером не хотел зайчатины. Алкоголя тоже не хотелось. Он заказал запеканку с фаршем, она наверняка хорошо получится у жены харизматичного официанта, которая работает на кухне. С немного преувеличенной серьезностью, возможно вызванной болью в колене, Жером рассказал матери, что в конечном счете он всегда предпочитает блюда, которые можно в целом охарактеризовать как «просто и сытно». «Это относится и к азиатской, и к европейской, и к американской кухне, – сказал Жером, – насчет Африки и Океании не знаю». Мама понимающе кивнула и ответила: «Ты часто об этом говоришь».
Получив редкое и невостребованное образование, нейробиолог Кирилл Озеров приходит на спор работать в школу. Здесь он сталкивается с неуправляемыми подростками, буллингом и усталыми учителями, которых давит система. Озеров полон энергии и энтузиазма. В борьбе с царящим вокруг хаосом молодой специалист быстро приобретает союзников и наживает врагов. Каждая глава романа "Четыре месяца темноты" посвящена отдельному персонажу. Вы увидите события, произошедшие в Городе Дождей, глазами совершенно разных героев. Одарённый мальчик и загадочный сторож, живущий в подвале школы.
МГНОВЕННЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР THE SATURDAY TIMES. ИДЕАЛЬНО ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ ФРЕДРИКА БАКМАНА. Иногда, чтобы выбраться из дебрей, нужно в них зайти. Айзек стоит на мосту в одиночестве. Он сломлен, разбит и не знает, как ему жить дальше. От отчаяния он кричит куда-то вниз, в реку. А потом вдруг слышит ответ. Крик – возможно, даже более отчаянный, чем его собственный. Айзек следует за звуком в лес. И то, что он там находит, меняет все. Эта история может показаться вам знакомой. Потерянный человек и нежданный гость, который станет его другом, но не сможет остаться навсегда.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.