Алладин в стране гигантов - [16]

– Ты ни в чём не виноват, – успокаивал юношу Прибрежный Карлик. – Это все экзарх. Я тоже не сразу понял, до чего он хитёр и жаден. Мы должны придумать, как обратить его пороки нам на пользу.

К тому времени боевые отряды Мардока без труда захватили все оазисы, оставили там переселенцев-колонистов и с торжественным барабанным боем вернулись в столицу.

* * *

Мешики и Серые Карлики никогда не общались друг с другом. Они были слишком разными как внешне, так и внутренне. Да, между двумя народами велась торговля, но происходила она следующим образом: возле пограничного камня одна сторона раскладывала свои товары и уходила. Вторая сторона забирала товар и оставляла плату.

Карлики сбывали свежие и засушенные фрукты, изделия из дерева и металла, выделанные шкуры и мясо. Взамен они получали драгоценные камни и сахарные каштаны, до которых были большими охотниками.

Иногда обе стороны перекрикивались сквозь туман, определяя цену, но до личных контактов дело никогда не доходило. К тому же Серые Карлики были недовольны своими соседями. Они постоянно ворчали, что им дают слишком мало сахарных каштанов в обмен на их товары. Не раз поднимался вопрос о том, чтобы изменить расценки, но дальше разговоров дело не шло.

В свою очередь мешики жаловались, что Карлики забирают у них весь каштан за бесценок. Обо всем этом оба народа перекрикивались за завесой тумана. И не потому, что страшились друг друга. Просто мешики не выносили плодородных, насыщенных влагой равнин Серых Карликов, а Карлики в свою очередь изнывали от жары и жажды в Каменном Краю, принадлежащем мешикам. И те, и другие вольготно чувствовали себя только в пограничной полосе между двумя землями, где каменные пустоши перемежались влажными оазисами.

Присоединение этих оазисов к своим владениям было излюбленной темой для послеобеденных бесед пяти властителей.

Некоторое время властители находились в эйфории, считая, что война завершена и можно пожинать плоды победы в виде сахарных каштанов. Но их торжество длилось недолго: мешики организовали ряд контратак и полностью истребили колонистов в нескольких оазисах. Тогда властители поняли, что война вовсе не окончена, а наоборот, только началась.

Пребывая в должности государственного безумца, Алладин обязан был ежедневно присутствовать на трапезах в хижине Совета. Теперь у входа в трапезную стояли навытяжку два стражника, а властителей обслуживали военнослужащие в чине не ниже капрала. На государственной площади несколько дюжих молодцев без устали колотили в огромные барабаны, лишая горожан сна и отдыха. Военные советы за круглым столом проводились под этот оглушительный грохот, не смолкавший ни днём, ни ночью.

– На то и война! – отметал экзарх Аро робкие возражения прокураторов.

Столица обезлюдела: все молодые Карлики призывного возраста были зачислены в солдаты и отправлены на поля сражений. Были сформированы женские батальоны, в обязанность которых входило поддерживать свирепость и боевой дух в госпиталях среди израненных воинов. Впрочем, таких воинов было немного: мешики обычно не оставляли своему противнику ни одного шанса.

Платные ораторы повсюду кричали о том, что единственный способ добиться мира – это довести войну до победного конца. В заключение своей речи они распространялись об огромном количестве сахарных каштанов, которыми будет буквально завалена вся страна, когда враг будет раздавлен. Так как нормы отпуска сахарного каштана были сокращены и повсюду слышался глухой ропот по поводу недостатка этого деликатеса, подобные обещания находили горячий отклик в сердцах слушателей.

Между тем события на фронте развивались до крайности медленно. Боевые отряды Карликов не стремились в глубь иссушенного жарой, опаленного солнцем Каменного Края. Мешики же избегали вторгаться во влажные, болотистые земли Чёрных Степей. Дело ограничивалось постоянными стычками в оазисах.

При всём своём желании Карлики не могли предрешить исход военной кампании одним открытым боем. Вся огромная армия впустую гонялась за противником и никого не находила. А мешиков, похоже, такое положение вполне устраивало.

– Это война напоминает мне детскую игру в прятки, – ворчал Мардок.

И действительно, военные действия замерли на мёртвой точке. Мешики не стремились к открытому бою, а действовали из засады. Внезапная атака, несколько метких выстрелов, рукопашный бой и быстрый уход в глубь каменных пустынь – такой была их излюбленная тактика.

За круглым столом то и дело вспыхивали ожесточённые споры по поводу ведения боевых действий. Очень часто Алладин был свидетелем, как эти споры перерастали в яростную потасовку. Доставалось и юноше, которого военачальник Мардок обвинял в недостатке патриотического рвения.

Чтобы очиститься от подозрений, Алладин, по совету ушлого Лукино, выкрасил волосы в рыжий цвет и по часу в день маршировал перед хижиной Совета Пяти. Однако, несмотря на принятые юношей меры, Мардок продолжал хмуриться и ворчать.

Военачальник, в частности, требовал, чтобы Алладина отправили на фронт, где бы он делал устрашающие жесты для запугивания противников и слал проклятия на их головы. Алладину с трудом удалось отвертеться от этого предложения, но он чувствовал, что над его головой собираются грозовые тучи.