Алладин на Олимпе - [8]

– Думаю, он многое преувеличил, – сказал джинн.

Он превратился в ужасных титанов, в которых метал молнии бородач на колеснице; потом мускулистый герой задушил руками льва; ещё один герой в крылатых сандалиях поразил морское чудовище; и наконец, на военный совет бросился трёхглавый пёс с хвостом-змеёй и пожрал порцию халвы. Когда представление было закончено и визг принцессы затих под сводами зала, Расул сказал:

– М-да...

Яго, выпятив грудь колесом, прошёлся по столу.

– Вр-раньё! – сказал он. – Везде летал и нигде такого не видел.

Абу постучал себя пальцами по лбу.

– Сам дурак, – парировал Яго.

– Не ссорьтесь, – сказал Расул. – Откуда они могут взяться у нас?

– Оттуда же, откуда берутся эти, – джинн подошёл к стене и снял с неё потухший факел.

Он взял факел за кончик рукоятки и шлёпнул об стол, как вяленую рыбу. «Факел» ойкнул и превратился в Ксерксиса, который стал изо всех сил рваться на свободу. Яго, пользуясь случаем, подскочил к старому врагу, клюнул его в нос и надавал пощёчин крепкими крыльями. Джинн схватил Ксерксиса за морду и надул его, как воздушный шар. Завязав его ниточкой, чтобы не выходил воздух, джинн открыл окно и выпустил шпиона в небо.

– Они берутся из других миров, – со вздохом сказала Жасмин.

* * *

– Слава консулам! – сказал банщик, подавая им простыни из тонкого полотна.

Ромул и Рем покинули горячие бассейны знаменитых на весь свет римских терм и, распаренные до красноты, завернулись в простыни и возлегли на лежаках. Слуги поднесли в чашах прохладное вино и фрукты.

– Мне не нравится твоя идея, – сказал консул Рем.

– Почему это? – возмутился консул Ромул.

– Потому что это может возмутить фиванское посольство.

– Но зато это очень придётся по душе фессалийцам.

– Поэт Дураций напишет какую-нибудь смешную сатиру, и над нами будут смеяться.

– Во-первых, не напишет, а во-вторых, мы его сошлем, как Солона, на какой-нибудь остров.

Заглянул банщик и почтительно сказал:

– О великие консулы, доблестный Марций просит почтить его своей аудиенцией.

– Некогда, – отрезал консул Рем.

– Мы заняты важным государственным делом, – добавил консул Ромул.

Банщик поспешно скрылся.

– Да что это за идея такая? – продолжал не соглашаться Рем.

– Ну сам представь: подают запечённого быка, разрезают – а там запечённый баран, разрезают – а там утка, разрезают – а там куропатка, разрезают – а там совиное яйцо, фаршированное язычками жаворонков! Закажем философу Архиплуту речь, в которой он объяснит глубокий философский смысл такого блюда.

– В прошлый раз уже была акула, а в ней – скат, а в нём – спрут, а в нём – лещ, а в нём – никто не понял что. И все сказали, что наши повара не удосужились выпотрошить рыбу и она попала на стол со всякой дрянью в желудке.

– А что ты предлагаешь? – обиделся Ромул.

– Пойдём в храм и помолимся богам, может быть, они наведут нас на счастливую мысль, иначе мы опозоримся на приёме в честь сатурналий.

Когда великие консулы, правящие Великим Римом, вышли из терм, впереди них пошли специальный глашатай и горнист. Горнист время от времени пронзительно дудел в свой инструмент, а после него глашатай орал во всё горло:

– Граждане Рима, великие консулы Ромул и Рем, победившие в битве на Южной улице, принявшие закон о ночном освещении города, вызвавшие дождь в засуху прошлого года, – они идут из терм в Пантеон, чтобы предстать перед богами.

Прохожие отдавали честь и приглашали консулов в гости.

В храме консулов с почтением встретили жрецы авгуры и провели в молельню.

– О великие боги Олимпа, – воззвал Рем, брызгая на жертвенник вином.

– Да снизойдите к нашей просьбе, – вторил ему Ромул.

– Что нам приготовить на торжественный ужин с присутствием иностранных послов? – спросили братья хором.

Из-под сводов раздался железный лязг (это переступил с ноги на ногу закованный в латы Марс) и послышался громовой хриплый голос:

– Похлёбку из бобов и солонину!

Консулы испугались:

– Что, неурожай?

– Нет, – раздалось из-за колонн. – Рим отправляется в поход на Багдад!

Лежащие ничком консулы долго слушали повеления бога войны относительно похода.

* * *

Рот Ксерксиса удалось освободить от завязок только через два часа неустанных трудов, в которых принимали участие множество придворных.

– Фу-у-у-у-у-у-ух! – сказал летающий по залу угорь.

Мозенрат, который в нетерпении уже два часа постукивал ногой по полу, мрачно приказал:

– Докладывай!

– Этот проклятый джинн... – начал Ксерксис.

– О деле докладывай! – взревел Мозенрат и превратил Ксерксиса в шахматного коня.

– Этот проклятый Голубой джинн нашёл и поймал своего врага. Оказывается, какой-то Рим и какие-то боги Олимпа решили напасть на Багдад. Они выслали вперёд чёрные ветры. А кто такие Рим и Олимп, ваше высочество? – осмелился спросить угорь.

Ответом ему был громовой смех чёрного мага.

* * *

В прекрасном настроении Марс нёсся по широкому Полю на боевой колеснице, разя направо и налево воображаемых врагов. Внезапно кони вздыбились и едва успели остановить колесницу возле огромной трещины, раскрывшейся в земле. Марс спрыгнул с колесницы и достал меч.

– Прости великодушно, я, кажется, напугал тебя, – насмешливо сказал Плутон, поднимаясь из-под земли.