Алкмеониды и Филаиды афинские - [38]

Корнелий Непот излагает иной план этого похода, такой, каким он и должен был быть по законам демократии. «После Марафонского сражения афиняне опять поручили Мильтиаду флот из семидесяти кораблей для наказания островов, помогавших варварам. Командуя этими силами, многие острова он снова привел к повиновению, а некоторые завоевал. Среди прочих не принял его мирных предложений остров Парос, гордый своими богатствами», и Мильтиад стал его осаждать (Nep., I, 7). Переводчик Непота Н. Н. Трухина, комментируя этот отрывок, пишет, что сведения о походе Мильтиада против островов Эгейского моря очень важны, но спорны, и что они могли быть почерпнуты из Эфора. А относительно сообщения Геродота о «золотоносном» Паросе есть предположение, что историк спутал его с Фасосом, где действительно были золотые рудники (Her., VI, 46–47)[275].

Но именно описание Геродота является наиболее значимым, так как дает представление и о поведении аристократического лидера, который пользуется своим влиянием, политическим моментом, возможностью направить демос в нужную для него сторону, и о постепенном становлении принципов демократии, где народ контролирует поступки своих вождей.

Осада Пароса продолжалась 26 дней (Her., VI, 135) и закончилась полным провалом Мильтиада: города он не взял, денег не получил и, раненый, отплыл в Афины. Относительно неудачного окончания экспедиции Геродот передает следующую анекдотическую историю: чтобы взять Парос, Мильтиад должен был войти в один из храмов перед городом и что-то там совершить (что именно, Геродот не знает). Но у дверей святилища его охватил страх, и, не исполнив должного, Мильтиад поспешил назад. Поскольку ограда была заперта, он вынужден был через нее перелезать, но, спрыгнув, вывихнул себе бедро (Her., VI, 134) и после этого отплыл домой. «Судьба определила ему печальную кончину», — заключает Геродот (Her., VI, 135).

Корнелий Непот приводит также довольно курьезное объяснение этой неудачи. «Когда город был уже почти взят, однажды ночью неизвестно почему загорелась вдали на материке роща, видимая с острова. Узрев этот огонь, и горожане, и осаждающие приняли его за сигнал, поданный царскими моряками. По этой причине и паросцы воздержались от сдачи, и Мильтиад, опасаясь прибытия царского флота, сжег осадные сооружения и возвратился в Афины…» (Nep., I, 7).

Некоторые современные ученые (например, Ю. Белох) рассматривают эту экспедицию как попытку Афин принудить Киклады к отложению от персов и тем самым укрепить свои позиции перед повторным нападением варваров[276]. Ю. Белох датирует этот поход следующим годом после Марафонской битвы, то есть 489 г. до н. э.

Несколько по-иному трактуют эту историю Дж. Мунро и Е. Уолкер. Они разбирают три вопроса: дату экспедиции, ее цель и повод к возвращению. Авторы пересматривают устоявшуюся дату (489 г.) и склоняются в пользу осени 490 г., сразу после Марафонской битвы. Целью могла быть организация внешней линии обороны против персов, и, если бы задача Мильтиада была выполнена, такая оборона существовала бы еще до открытия военной кампании в следующем сезоне. Подчинившийся персам Парос был опасным соседом Наксоса, центра антиперсидской оппозиции Киклад, разграбленного Датисом и Артаферном на пути к Марафону (Her., VI, 95–96). Покорив Парос и имея на своей стороне два этих острова, Мильтиад смог бы, по мнению авторов, надеяться на приведение всех Киклад в союз с Афинами. Но этот план разрушило сопротивление Пароса, а начавшаяся зима вынудила Мильтиада снять осаду и вернуться в Афины[277].

Конечно, такая версия имеет право на существование, и цель экспедиции, указанная авторами вслед за Корнелием Непотом, весьма вероятна, но хотелось бы высказать некоторые возражения их теории относительно ее даты и повода к возвращению. Нам не кажется уместным пересматривать дату Паросской экспедиции и считать, что Мильтиад спешил подчинить острова сразу после Марафонской битвы. Во-первых, была осень, и Мильтиад, как опытный полководец, не мог не задумываться о предстоящих зимних бурях и о возможных продолжительных осадах. Во-вторых, следует обратить внимание на важное замечание Плутарха: «все считали поражение варваров при Марафоне концом войны», тогда как прозорливый Фемистокл был скорее исключением из всеобщего умонастроения (Plut., Them., 3). В такой ситуации кажется более вероятным, что экспедиция Мильтиада состоялась в следующем, 489 г., когда улеглась эйфория по поводу Марафонской победы, и трезвый взгляд Фемистокла, что борьба с персами еще впереди, стал находить все больше сторонников. В этой связи и возвращение вследствие надвигающейся зимы отпадает, и экспедиция могла закончиться, как пишет Геродот, из-за раны Мильтиада (то, что он перелезал через стену, скорее анекдот).

Что касается повода для Паросской экспедиции, то, на первый взгляд, сообщение Непота вносит в этот вопрос совершенную ясность: наказание островов, подчинившихся персам, и именно для этого афиняне предоставили флот. Но этот поздний автор мог быть не до конца осведомлен в данных событиях и построить рассказ, исходя из своих представлений о необходимых в данной ситуации действиях. В этой связи обращает на себя внимание молчание Геродота о целях похода и указание на то, что Мильтиад не сообщил афинскому народу, куда и зачем он направляется. Отсюда, а также из характера личности самого Мильтиада возникает другое предположение о назначении экспедиции на Парос. Лишившись владения на Херсонесе, Мильтиад решил захватить новое, пользуясь славой победителя персов и доверием афинян. Как отмечает Э. Д. Фролов, у аристократических лидеров афинской демократии существовало стремление, «опираясь на мощь собственного государства, обзавестись личным доменом, как это пытался сделать Мильтиад Младший, предпринявший в 489 г. — за счет и силами афинского государства — нападение на Парос с целью создать себе здесь новое княжество взамен утраченного на Херсонесе Фракийском»