Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [77]

– Не переживай, справим мы тебе новые штаны, – пообещал Али-баба. – Главное, что мы от паршивых гулей город избавили.

– Это да, – согласился с ним Ибрагим, и это была чистейшая правда.

Гули действительно позорно бежали из города, бросив и дом, и работу, и место своего пропитания. Остановились они лишь за стенами города на краю пустыни. Немного отдышавшись, они опустились на холодный песок и переглянулись.

– Я такого ужаса еще ни разу в жизни не испытывал, – сказал Олим-кирдык жене.

– Я тоже, – честно призналась Юмюм-хана.

– Хорошо, что мы от них убежали. Надеюсь, они нас не догонят.

– Я тоже.

– Знаешь, ну его этот город! – вздохнул Олим-кирдык.

– Ага.

– Мы все-таки пустынные гули, и мне давно хотелось на волю.

– И мне.

– Знаешь, у тебя нос того, – приглядевшись к лицу жены, показал пальцем Олим-кирдык. – Набок смотрит. Это, наверное, на всю жизнь.

– А тебе чего? – разозлилась на мужа Юмюм-хана. – Это ведь ты, трус несчастный, меня вперед себя в дом послал.

– Нет, я тебе говорил, что туда не надо ходить, – уточнил Олим-кирдык.

– Говорил, не говорил! Вот щас тебе тоже сверну носопырку на бок, будешь у меня знать. Нос ему, видишь ли, мой не нравится!

– А знаешь, тебе так даже больше идет, – спешно выкрутился Олим-кирдык. – Необычно, по крайней мере. Я слышал, сейчас это очень модно, особенно на левую сторону.

– Правда?

– Правда, правда, чего мне врать-то. Только вот жаль, поужинать так и не успели…

Карим очухался далеко за полночь. Раскрыв глаза, он лежал некоторое время, глядя в высокий дощатый темный потолок и пытаясь припомнить, что с ним произошло. Бежал, поскользнулся, упал в реку, едва не утонул. Во что-то больно въехал головой – голова до сих пор побаливала, – но, главное, жив остался и от разбойников скрылся. Но где же это он? На родной дом Касыма это мало походило, на разбойничью пещеру – тем более. Может, кто его подобрал?

«Подобрал! – испугался Касым и захлопал себя по одежде. – Ну вот, так и знал, – расстроился он, – последние деньги сперли».

Касым приподнялся на локтях и повернулся набок. В темноте было плохо видно, но он разглядел, что лежит на мешках. Мешки пыльные, и от пыли свербит в носу. Нет, это не пыль, а мука! Значит, он на каком-то складе или… мельнице! Касым все вспомнил, и как он головой в водяное колесо угодил, и как разломал его – мельник явно ему спасибо за это не скажет! – и как его почти в беспамятстве двое тащили на мельницу. Вот и деньги, наверное, его забрали в счет починки колеса. Касым пошарил вокруг рукой, не особо надеясь обнаружить пропажу, и вдруг ему под руку подвернулась тряпица, в которую было завернуто что-то жесткое и круглое. Деньги, его деньги! Касым быстро сел, развернул тряпицу и спешно пересчитал монеты – все одиннадцать динаров были на месте. Мельник ничего не взял.

Касыму стало немного стыдно за свои нехорошие мысли. Его спасли от верной гибели, принесли не мельницу, уложили спать в тепле, переодели в сухую одежду, а он, мало того, что мельницу людям попортил, так еще и в воровстве хозяина мельницы зазря обвинил. Однако дожидаться утра и потом объясняться с хозяином Касыму никак не улыбалось, и он решил идти домой. В темноте кто-то сопел, и не один судя по звукам. Касым решил, что это, верно, работники мельника – сам бы он на мешках никак спать не стал.

Аккуратно завернув деньги в тряпицу, Касым зажал ее в руке, чтобы ненароком не звякнули монеты и сполз с мешков на пол. Пройдя на цыпочках к дверям, он остановился. Ох, неправильно это, совсем неправильно.

Касым вернулся к мешкам, развернул тряпицу и положил на мешок две монеты – этого должно было хватить на починку колеса. Нет, мало. Хозяин может обидеться и счесть Касыма свиньей. Касым вздохнул и положил на мешок еще пару монет. Это было уже лучше, но душу все равно точил червь сомнений – еще неизвестно, как сильно пострадало колесо. Касым, скрепя сердце, положил на мешок еще две монеты. А сухая одежда, а приют, а его спасение? Что сталось бы с Касымом, не вылови его мельник из воды? Касым покачал головой и добавил еще один золотой. У него в тряпице остались жалкие четыре монеты. Касым долго смотрел на них, а потом разозлился и бросил их на мешок к остальным – пропади оно все пропадом! Из-за этого проклятого золота он чуть жизни не лишился.

Развернувшись, Касым решительно направился к двери, распахнул ее и… вывалился на землю с высоты двухэтажного дома.

– О-ох! – протянул он, приподнимаясь на руках и мотая головой. – И какой ишак делает двери без лестниц! – оказалось, что он упал на мешки, набитые чем-то мягким, вероятно, травой. По крайней мере пахло именно ей.

Скорее всего, эти мешки притащили сюда косари в уплату за помол зерна – каждый платил тем, чем мог. Так или иначе, а Касыму во второй раз крупно повезло. Не будь этих мешков, он точно разбился бы в лепешку!

Поднявшись и отряхнув одежду, Касым огляделся по сторонам и, определившись с направлением, направился в сторону города. Касым редко выбирался за городскую стену, а ночью, так вообще ни разу, и потому ему пришлось долго искать пролом в стене, едва ли не ползая по ней. Когда он уже отчаялся найти лазейку, ход наконец обнаружился, но это был вовсе не тот лаз, через который выходил Касым, но ему было уже совершенно безразлично. В городе он быстро разберется, куда попал, а там уж до дома и рукой подать.