Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [76]

И тут наверху что-то громко хрустнуло. Мункар закачался из стороны в сторону, размахивая широкими крыльями, а потом вдруг понесся на и без того перепуганных гулей.

– О-о-о! – вопил Мункар, планируя над столом.

– А-а-а! – гули вскочили и заметались по комнате.

Олим-кирдык шустро забрался под стол и затих там, а его жена Юмюм-хана случайно зацепила лампу, стоявшую на столе, и та опрокинулась. Масло пролилось на платье гуль-жены и мгновенно вспыхнуло, пламенной дорожкой разбегаясь по одежде. Юмюм-хана, вереща от страха и обжигающей боли, бросилась к двери, но там ее ждала Смерть с косой наизготовку. Коса с шипением рассекла воздух, но Юмюм-хана, уже ничего не соображая, поднырнула под нее и, объятая пламенем, подвывая, на четвереньках вылетела вон из комнаты.

Тем временем Мункар, завершив свой полет, грохнулся на стол. Стол с покойником перевернулся, а сам покойный мулла сполз на спрятавшегося под столом Олим-кирдыка, повиснув на нем. Не помня себя от ужаса, Олим-кирдык взвизгнул, отпихнул от себя приставучего муллу, решив, будто тот решил ему отомстить лично, и бросился к окну. Но тут начавший проседать над его головой потолок, затрещал, пошел трещинами и проломился, и на голову несчастного гуля обрушился кто-то еще, удобно устроившись у него на шее, свесив ножки и вцепившись в его и без того небогатую шевелюру. Решив, что это на подмогу Мункару прибыл его брат Накир, Олим-кирдык взвыл не своим голосом и попытался сбросить со своей шеи седока, но тот только сильнее вцепился в его жидкие кудри, при этом что-то крича и колотя пятками по груди. Наматывая круги по комнате с седоком на шее, очумевший гуль наконец заметил окно и, подлетев к нему, вынес его вместе с рамой и, оглашая спящий город душераздирающими воплями, скрылся в ночи.

– О-ох! – Мункар приподнялся с пола на руках, сел на пол, отодвинул ногой в сторону лежащий на боку стол и провел правой рукой по волосам. – Что это было?

– Али-баба, ты в порядке? – к нему подбежала Смерть-Марджина, отбрасывая в сторону косу, и присела на корточки.

– Я… не знаю. Не уверен, – помотал головой Али-баба, приходя в себя. – Кажется, да, – он заметил торчащее из-за левого плеча помятое крыло, схватился за него, оторвал и отбросил в сторону. – А где эти, гули?

– Они бежали! – воскликнула Марджина. – О, как они бежали!

– Это плохо, – Али-баба, морщась от боли в боку, поднялся на ноги. – Нужно было их того…

– Я думаю, после пережитого они уже сюда ни за что не вернутся.

– Хорошо бы. Но я так и не понял, что произошло? Все шло, как по маслу, а потом меня вдруг бросило вперед, прямо на этих поганых гулей, и я…

Али-баба замолк прислушавшись.

Из высаженного напрочь окна донеслись натужное сопение и возня. Марджина, тихонько вскрикнув, прижалась к Али-бабе, и тот непроизвольно обнял девушку, прижав ее к своей груди.

– Кто это? – тихонько пискнула Марджина.

– Не знаю, – глухо отозвался Али-баба. Он протянул руку, нащупал ножку стола, с треском отломил ее и воздел над головой. – Выходи, кто там есть?

– Да я это, я, – проскрипел старушечий голос, и в проеме окна возникла взлохмаченная голова матери Али-бабы. Лицо у нее было сплошь перепачкано грязью, а в волосах запутался всякий сор. – Дом совсем прогнил, а этого проклятого бондаря нужно на кол посадить за никчемную работу.

– Фу-у, мама! Зачем так пугать, – выдохнул Али-баба, опуская импровизированное оружие.

– Испугался он, а мне какого, по-твоему? Сначала этот ваш ворот заклинило, потом он треснул напополам, и веревка сорвалась, ударив меня по ногам, а потом еще этот гнилой пол, чтоб он провалился! – старушка, пыхтя, взобралась в окно и спустила ноги на пол. – Хоть бы помог матери, стоишь истуканом.

– Мама, он и провалился. А войти можно было и через дверь.

– Да, ты прав. Я об этом не подумала, – пригладила растрепанные волосы старушка. – И отпусти наконец Марджину! Чего ты в нее вцепился?

Марджина, зардевшись, отодвинулась от Али-бабы, застенчиво опустив глаза.

– Кхм! – смущенный Али-баба похлопал в ладоши. – Да… А здорово ты это с мышами придумала.

– Тебе понравилось? – заулыбалась Марджина, весьма довольная похвалой в свой адрес. – А знаешь, как я измучилась к их спинам светлячков приделывать – знала бы, никогда бы за это не взялась. Да еще лезть на дерево и сыпать им на головы зерно…

– Послушайте, а где Ибрагим?

– Тут я, – многострадальный сосед Али-бабы Ибрагим, изображавший муллу на смертном одре, кряхтя, выполз из-за стола на карачках. Вид у него был не очень.

– Ну, слава Аллаху! – обрадовался Али-баба, кидаясь к Ибрагиму и помогая тому подняться на ноги. – Ибрагим, как ты?

– Чтоб я еще раз связался с вашей семейкой! – проворчал Ибрагим, отряхиваясь от пыли. – То ненормальный Касым песни по ночам орет, то костры на доме разводите, а теперь вот с озверевшим гулем пришлось бороться. Все, хватит с меня!

– Да все же отлично получилось! Особенно с кровью.

– Знаешь, Али-баба – это была вовсе не кровь, а, как бы это сказать… в общем, испугался я сильно. Так что мне не помешало бы справить новые штаны.

Марджина, отвернувшись, хихикнула.

– И ничего смешного, между прочим, – обиделся Ибрагим, прячась за столешницей. – Со всяким может случиться.