Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [51]

– Я исполнил все в точности, как мне было приказано! – гордо ответил Гази, скосив глаза на Махсума.

– Ну, что ты на это скажешь? – прищурился Мансур, обращаясь к молодому главарю шайки разбойников.

– Я не говорил, будто мы не получили коней. Я сказал: он нам не отдал коней по требованию.

– Гази? – Мансур опять повернулся к воину. – О чем он толкует?

– Этот черный заморыш со своим слугой преградили мне дорогу, когда я спешил доставить коней в ущелье. Он потребовал отдать ему коней сей же час – я ему отказал.

– Ты не отдал коней? – вскинул брови Мансур. – Но ведь тебе было приказано передать коней ему в руки!

– Мне было приказано передать коней ему в руки в ущелье, а я привык исполнять приказы в точности, – сухо произнес Гази.

– Э-э, я… – Мансур почесал затылок. – Я не знаю! Да и какое это имеет значение, где вы забрали коней!

– Для вас, возможно, – не согласился с ним Махсум, – а мы тащились по жаре три часа, и когда наконец пришли в ущелье, то чуть не опоздали к прибытию каравана.

– Но ведь не опоздали же! – нашелся Мансур.

– Почти опоздали, и не успели занять выгодную позицию, – выкрутился Махсум.

– Я больше не нужен? – осведомился Гази. – А то у меня завтрак стынет.

– Нет, ты можешь идти, – раздраженно дозволил Мансур – завтрак, видишь ли, у него! Он потом поговорит с их начальником, а может, и не поговорит… К чему создавать себе лишние проблемы.

Белый Воин, в очередной раз без положенного поклона, развернулся на месте и вышел вон, распихивая встречных широкими плечами.

– Хорошо, предположим этот высокомерный ишак-альбинос… – начал Мансур, но тут же осекся.

Стук каблуков в коридоре стих, затем возобновился, и в распахнутых дверях возникла статная фигура Гази. Тот смерил притихшего, сжавшегося в комок Мансура грозным взглядом и поджал нижнюю челюсть.

– Ой-ей, – только и сказал Главный сборщик налогов. – Разве я сказал ишак? Я случайно оговорился. Я хотел сказать Белый Воин. Да-да, именно доблестный Белый Воин!

Гази поиграл желваками и, не говоря ни слова, удалился доедать свой завтрак.

– Так вот, – вновь приободрился Мансур, как только гроза миновала. – Предположим, этот доблестный Белый Воин, – он вытянул шею, выглядывая в коридор – Гази видно не было, – этот несносный ишак, – Мансур вновь замер, прислушиваясь, но все было тихо, – не передал тебе коней сразу, но ты ведь успел перехватить караван! Где рабы?

– Разумеется, разбежались, – ответил Махсум, нисколько не смущаясь.

– То есть как это: разумеется? Что ты несешь, болван? – взорвался Мансур, расплескивая остатки чая на подушки.

– Я бы попросил вас, уважаемый, без оскорблений. Взять рабов помешали ваши ненормальные кони!

– Ты издеваешься надо мной? – Мансур хватил пиалой об пол, и осколки, звеня, заскакали по полу. – Это отличные кони. Самые лучшие, сильные.

– И самые избалованные, – добавил Махсум. – Они только и могут, что жрать. Вместо того чтобы дожидаться своих хозяев, они налетели всем табуном на мешки с зерном, будто их не кормили лет пять, и едва не затоптали моих людей!

– Так нужно было их сначала покормить! – топнул ногой Мансур. Ему уже порядком надоело пререкаться с этим сопляком.

– А разве у нас было время это сделать, когда мы только и успели, благодаря вашему ишаку-альбиносу, что доскакать до пещеры и взять остальных людей? И вообще, заберите своих избалованных в доску коней и дайте нам нормальных, которые не кидаются жрать, сметая все на своем пути, как только заметят еду!

– Ты врешь, наглец! – вскочил на ноги Мансур. – Врешь, собака безродная! Вот ты, старик, – кинулся он к согбенному старику, закованному в цепи, которого под руку поддерживал мальчик, – скажи, как все было на самом деле и, клянусь Аллахом, я дарую тебе и твоему отпрыску свободу!

– Я никогда в жизни ни разу не соврал, – еле слышно произнес старик, – и сейчас не совру: все было именно так, как сказал этот юноша в черном. Кони бросились к просыпавшемуся из мешков зерну и едва не затоптали его людей. Меня самого мой внук едва успел вытащить из-под их копыт.

– У-у, гнусный старик! Признавайся, ты сговорился с ним, да? Мне назло сговорился!

– Увы, это чистейшая правда: все именно так и было, – вздохнул старик.

– Старый пускатель ветров! Не видать тебе никакой свободы – дуракам свобода не нужна! А ты… – Мансур порывисто обернулся к Махсуму. – Ты…

– Что? – спросил Махсум, разглядывая ногти на собственных пальцах и никак не реагируя на брызжущего слюной Главного сборщика налогов.

– Ты! Продашь этих рабов на рынке, сегодня же! И принесешь мне деньги, понял?

– Чего ж тут не понять? – пожал плечами Махсум. – И совсем необязательно так кричать, я не глухой.

– Пошел вон, черный щенок! Вон!!! – неистово затопал ногами Мансур. – Вскоре получишь новое задание и только попробуй и на этот раз оплошать.

– Посмотрим, – неопределенно отозвался Махсум.

– Что ты сказал?!

– Я сказал, всего вам доброго, сиятельный Мансур-ако!

– Во-он! С глаз моих долой! – Мансур в полном бессилии свалился на подушки, держась одной рукой за сердце, а другой за правый бок. – Все вон! Ох, табиба[8] ко мне… кто-нибудь… Быстрее!

Двери за спиной спешно покинувших комнату разбойников закрылись, и вопли Главного сборщика налогов стихли.