Али-баба и тридцать девять плюс один разбойников - [44]

– Но вам это удалось!

– Правда? – в душе Ахмеда затеплилась надежда на то, что Махсум все-таки сменил гнев на милость.

– Можешь не сомневаться. Кое-кто – не будем называть его имени – сорвал всю операцию, потому что все время вертелся, словно у него в заднице застрял во-от такой гвоздь, – Махсум отмерил полруки и продемонстрировал ее Ахмеду, – и не смог отличить тушканчика от верблюда, наступившего ему на спину.

– Это, вообще-то, вы говорили, что тушканчик, – поправил его Ахмед. – А я подумал, медведь.

– Ты хочешь сказать, медведь больше похож на верблюда, чем тушканчик?

– Ну-у…

– В результате никто из вас не заметил, как караван идет прямо по вашим пустым головам.

Здесь уже крыть было нечем, и Ахмед резонно решил промолчать.

– Далее, – Махсум собрал суровые складки на лбу, – когда все-таки выяснилось, что это караван, а не стадо медведей или тушканчиков и пришло время нападать, появился этот Стальной Хмырь…

– Я Коготь, – ворчливо поправил его Саид, почесывая шрам на лице. – Стальной Коготь. Неужели так трудно запомнить?

– Хмырь! – раздраженно повторил Махсум. – Чугунный болван, тупой и глухой к тому же, как вон тот ваш аксакал!

– Шакал? Я не шакал! – вскинулся старик, опиравшийся обеими руками на саблю, словно на клюку. – Сам ты, молокосос, шакал облезлый!

– Хабиб-ако, он сказал «аксакал»! – крикнул возмущенному старику в самое ухо разбойник, стоявший рядом с ним.

– А, ну энтоть другое дело! – закивал тот. – Совсем другое. Извини, я не расслышал.

– Разобрались? – подождав немного, поинтересовался Махсум.

– Да, продолжайте, шеф, – разрешил Ахмед.

– Так вот, этот хмырь, которого никто не звал, выпустил коней и, повторяю, окончательно запорол все дело! Ахмед?

– Я здесь, шеф! – сделал шаг вперед разбойник, вытягиваясь «во фрунт».

– Какого лешего тебе понадобилось нападать на этого жирного борова?

– Не понял, шеф, – растерянно, честными глазами уставился Ахмед на своего предводителя.

– Повторяю свой вопрос: на кой тебе понадобилось махать саблей? Мы должны были забрать рабов и по-тихому слинять.

– Но, шеф! Мы никогда не оставляем в живых свидетелей.

– Правда?

– Да! – Ахмед рванул рубаху на груди.

– Я заметил.

– И если бы не кони…

– И не медведь с тушканчиком.

– Шеф, это уже не смешно, – надулся Ахмед.

– Совсем не смешно. А знаете, что будет дальше?

– Что?

– Один караван, добравшись до конечной станции, расскажет, что «Коршуны пустыни» – это рохли, строящие куличики из песка тюбетейками (о, прости – чалмами!), сборище младенцев в коротких штанишках, и их может обобрать каждый, кому не лень. А второй караван разнесет по всему свету, что лучше всего ходить ночью, потому что те же «Коршуны пустыни» – это вовсе и не коршуны, а слепые и глухие филины.

– Но шеф, филин как раз очень хорошо слышит и видит ночью, как днем, – не вытерпев, внес поправку Ахмед. – А вот у меня в детстве была свинья-альбинос – так та ни шайтана не слышала и не видела. Так что я с вашего дозволения заменил бы филина на эту самую свинью.

– На твой вкус, Ахмед, – не стал с ним спорить Махсум. – А теперь пошли все прочь! Мне нужно подумать.

Разбойники, ворча в бороды, разбрелись по пещере, остался один только Ахмед, продолжавший преданно смотреть в глаза своему главарю. Махсум старательно игнорировал его, но Ахмед, видимо, не собирался уходить.

– Что вы делаете, шеф? – не вытерпев, спросил он, водружая тюбетейку на голову.

– Думаю, – сухо и лаконично отозвался Махсум.

– Вы придумываете новую отмазку для Мансур-ако?

– Ахмед, я тебя прошу, уйди, а? – простонал Махсум, пряча лицо в ладонь.

– Хорошо, хорошо, – поклонился Ахмед, пятясь задом. – Если что, я тут, совсем рядом.

Махсум подождал, пока телохранитель удалится на приличное расстояние, достал из-за пазухи табакерку, повертел ее в руке – красивая вещица! – приоткрыл и прихватил двумя пальцами щепотку тонкого табака. Понюхал – ничего так. Втер в ноздри.

– А-апчхи! Апчхи!

В голове просветлело.

– Будьте здоровы, шеф! – крикнул из глубины пещеры пристально наблюдавший за ним Ахмед.

– И тебя тем же, так же, туда же, – проворчал Махсум, утирая нос пыльным, грязным рукавом – самому противно, но постирать негде.

Закрыв табакерку, он отложил ее на каменный уступок около «трона», уставился в пол, подперев подбородок рукой, и погрузился в тягостные раздумья. Должность главаря банды уже не казалась ему такой уж привлекательной и беззаботной, а сами разбойники оказались на редкость навязчивыми, шумными, требовательными – в общем, довольно большой обузой. Слишком много забот, проблем и нервов…

– Шеф, шеф! Послушайте!

Махсум очнулся от горестных мыслей, повернув голову влево. К нему через всю пещеру вразвалочку спешил Шавкат.

– Что опять случилось? Может ваш шеф хоть минуту побыть один, чтобы его никто не беспокоил?

– Случилось ужасное! – запыхавшийся разбойник вытаращил в разные стороны глаза и бухнулся на колени перед троном. Махсум от неожиданности поджал ноги. Он никак не мог привыкнуть к тому, что пред ним падают ниц – это всегда настораживало его и пугало.

– Ну что еще? – недовольно проворчал он, опуская ноги на каменный пол. – Опять недосчитался пригоршни зерна или лошадь нагадила посреди пещеры, и никто не хочет за ней убирать?