Александр Дейнека - [86]

Вместе с другими художниками он бродил по разрушенной столице Третьего рейха и искал там что-нибудь полезное — и в смысле впечатлений, и в смысле вещей, которые могли бы пригодиться. В то время советским людям — и художникам в том числе — не хватало самого необходимого, поэтому из Германии везли всё, от красок до рам для картин. Очень красочно описывает это в своих воспоминаниях знаменитый советский скульптор Владимир Ефимович Цигаль, который описывает, как они с Львом Кербелем побывали в брошенной мастерской скульптора Арно Брекера, где искали инструменты и материалы:

«Как-то в поисках станков и инструментов для работы над памятниками мы заехали в пустующую мастерскую Брекера. Высокие стены, щиты с обрывками проволоки от каркасов, серый пол, покрытый слоем пыли и гипса, разорение, запустение и кучи засохшей глины: из нее можно было вылепить такие скульптуры, какие лепил Кольбе, а можно и такие, как Брекер. Я нагнулся и поднял запыленную монографию скульптора. Перелистываю страницы… Здорово! Прекрасные, талантливо вылепленные женские фигуры, мужские торсы, портреты, схожие со скульптурами Родена, следы взволнованных прикосновений, трепетная поверхность, острые характеристики лиц… Переворачиваю еще страницу и… о ужас! Как будто подменили художника: на страницах той же монографии, оскалив зубы, с натянутыми веревками жил, с вытаращенными глазами мечутся, беснуются с ножами гитлеровские солдаты, обнаженные, неприкрытые, как и их звериное существо. И портреты стали совсем иными: нет больше задумчивых женских голов, трепетности чувств — со страниц монографии глядят гитлеровские генералы и министры Геринг, Кальтенбруннер, Риббентроп и их светские матроны, те кого вышвырнула из жизни История. Но, при всей видимой симпатии к ним, автор не смог скрыть или приукрасить их облик — он и был истинным лицом фашизма. Значит, вот кто появлялся в его мастерской, вот кто направил руку мастера. Значит, не только я, перелистывая его монографию, где-то вдруг увидел совсем другого мастера — это сама История перевернула страницу в его судьбе»[172].

Великолепный скульптор и талантливый публицист Цигаль прекрасно передал атмосферу послевоенной столицы поверженного Третьего рейха: «Ближе к тротуару, притормаживая и вежливо уступая дорогу, двигались немецкие старенькие лимузины и грузовики разных размеров с огромными желтыми кругами на кузовах — это цивильные немцы, коим союзными комендатурами разрешено работать по снабжению промышленности, в хозяйстве или торговле. Еще ближе — ровным рядом движутся велосипедисты, в клеенчатых накидках с дыркой посередине, куда продевают голову на случай непогоды, и часто спереди или сзади на багажничках приторочены корзины с грузом, ребенок или собачка. По тротуару, перешагивая через выбоины и огибая аккуратно уложенные кучи камня и кирпича от разбитых домов, по-деловому идут немцы. Женщины бедно, но чистенько и аккуратно одеты и причесаны; пожилые мужчины в фетровых шляпах, с зонтами в руках. Их крахмальные воротники кажутся на три-четыре номера шире похудевшей шеи.

На перекрестках изящные, задорные регулировщицы (в каждой зоне — свои), перетянутые поясом, как осы, улыбаются нашим водителям и помахивают флажком — дескать, проезжай, тебе зеленая улица, а немцы подождут. Рядом дублирует ее движения полицейский: он останавливает цивильные машины с желтыми кругами на багажниках, подчиняясь команде регулировщицы. Как, наверное, унизительно им ехать в таком автомобиле, чувствуя на себе клеймо проклятия и презрения! А ведь совсем недавно они также клеймили евреев желтыми шестиугольными звездами и штыками вырезали на спинах раненых красноармейцев кровавые пятиконечные звезды»[173].

В поверженной Германии находилось множество советских специалистов. И не только те, кто занимался поисками ракетной техники и других вооружений, как будущие академики Сергей Королев или Александр Расплетин, но и многие художники и искусствоведы, известные и начинающие. Среди них были Павел Корин, Андрей Чегодаев, Ирина Антонова, Борис Ефимов, Кукрыниксы и многие другие. Задачи перед всеми ставились очень разные. Корин должен был сделать парадный портрет маршала Георгия Константиновича Жукова. Кукрыниксы работали над картиной «Конец», где были изображены последние дни Гитлера в бункере, — и, кстати, тоже писали портрет Жукова. Кербель и Цигаль прибыли в Берлин для сооружения памятников воинам Красной армии в Берлине, Зеелове и Кюстрине. В 1946 году Военный совет Группы советских войск в Германии объявил конкурс на проектирование монумента воинам Красной армии, который предполагалось установить в бывшей столице Третьего рейха. Конкурс выиграли скульптор Евгений Вучетич и архитектор Яков Белопольский.

Вот как описывали Кукрыниксы обстановку того времени в своей книге «Втроем»: «Проезжая по Берлину, мы как-то встретили наших друзей — художников Бориса Пророкова и Леонида Сойфертиса, одетых в форму морских офицеров. К этому времени за плечами обоих уже были долгие месяцы суровой фронтовой жизни: оба они в качестве военных художников прекрасно поработали в армейской печати. Остров Ханко, осажденные Севастополь и Одесса, „Малая земля“ около Новороссийска и длинный путь до Берлина — таковы маршруты Бориса Пророкова и Леонида Сойфертиса по фронтовым дорогам. Историческое письмо Пророкова Маннергейму и другие его сатирические работы, талантливая серия Севастопольских рисунков Сойфертиса, мужество обоих художников восхищало нас. Где-то в это время заканчивал свой фронтовой путь веселый, жизнелюбивый, талантливый художник Витя Горяев и наш давний друг, неутомимый товарищ по оружию сатиры Борис Ефимов, часто выезжавший на фронт в качестве военного корреспондента газеты „Красная звезда“. Тогда же мы встретили в Берлине Александра Дейнеку, Павла Соколова-Скаля, Константина Финогенова и шумную боевую группу студийцев-грековцев»