Александр Дейнека - [70]

Созданные Дейнекой на станции метро «Маяковская» мозаики-плафоны остаются одним из удивительных памятников искусства 1930-х годов. Вскоре под натиском борьбы с формализмом им на смену придет новая, сусально-слащавая сталинская форма соцреализма, которую один из искусствоведов назовет переездом со станции метро «Маяковская» на станцию метро «Белорусская», имея в виду стиль, в котором выполнены мозаики на следующей станции метро. Директор Курской картинной галереи имени Дейнеки Игорь Припачкин говорит, что за те несколько минут, что поезд проходит от одной станции до другой, мы словно попадаем в разные эпохи советской художественной жизни. «Маяковская» создана до начала борьбы с формализмом, а «Белорусская» — в разгар ее.

Плафоны Дейнеки на «Маяковской» не раз поругивали и называли слабыми. Но трудно вообразить, что еще в Москве можно поставить с ними в один ряд с точки зрения художественного впечатления от монументальной живописи. Музеи Кремля? Поклонную гору? Высотные дома? Архитектуру московского модерна? Архитектором Душкиным и художником Дейнекой было создано удивительное и уникальное подземное сооружение, которое не перестает поражать как россиян, так и иностранцев.

Глава девятая Строптивец получает по заслугам

В ноябре 1935 года произошло событие, которое надолго определило отношение руководства будущего Союза художников СССР к Дейнеке как к строптивцу, с которым нельзя иметь дело, или, по крайней мере, как к человеку с трудным, неуживчивым характером. Во время заседания оргкомитета Союза художников Давид Штеренберг — учитель Дейнеки во ВХУТЕМАСе и коллега по ОСТу — подверг резкой критике руководство МОССХа, во главе которого стоял любимец Сталина Александр Герасимов. Далеко не все художники знали, что тот уже успел побывать на даче вождя в Зубалове и получил его благословение вместе с Исааком Бродским и Евгением Кацманом. За теми, кто мог составить хоть какую-то оппозицию, да и вообще за средой художников вело постоянное наблюдение Главное управление госбезопасности НКВД СССР (произносимое шепотом слово «госбезопасность» уже вошло в обиход и стало явлением повседневной советской жизни). Еще недавно это ведомство именовалось Главным политическим управлением (ГПУ) и в народе к нему приклеилась кличка «Гуляем по улицам». Вот что говорилось в сообщении ГУГБ НКВД, адресованном ЦК ВКП(б):

«Номер 100

Спецсообщение секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР в ЦК ВКП(б) о конференции Московских художников

2 декабря 1935 года

Внимание московских художников сосредоточено на происходящей в настоящее время творческой конференции на тему „О проблеме советского портрета“.

Заседание конференции 19 ноября и 29 ноября вышло за рамки первоначально намеченной темы, и конференция превратилась в общую творческую дискуссию на тему о путях советской живописи. Поворотным моментом в работе конференции явилось выступление заслуженного деятеля искусства — художника Штеренберга 19 ноября 1935 года, бывшего руководителя Общества художников — станковистов — (ОСТ), существовавшего до постановления ЦК от 23 апреля 1932 года о перестройке литературно-художественных организаций.

Выступление Штеренберга было резко демонстративным. Штеренберг в очень резких формулировках выдвинул требование свободы творческих группировок и обрушился на руководство Московского общества советских художников (МОССХ), обвиняя его в зажиме творческого соревнования, в навязывании всем художникам вкусов и установок той группы, в руках которой в данный момент находится руководство МОССХа, группы бывших членов Ассоциации художников Революционной России (АХРР).

Штеренберг заявил, что руководство МОССХ привело к тому, что настоящие художники голодают, что он лично голодает уже два года и что постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года являются мертвым трупом, так как, по его мнению, в художественной жизни осуществляется не социалистический, а „коммерческий“ реализм.

Продолжение выступления Штеренберга состоялось 27.11. Заявив вначале, что он признает ошибочными некоторые моменты в своем первом выступлении, например, заявление о том, что художники, и, в частности, он, голодают, Штеренберг, продолжая речь, допустил контрреволюционные утверждения о том, что в советской действительности нет свободы творчества, что творчество заключено в узкие рамки и что творчество превратилось в „продажный труд“. Выступление Штеренберга имело большой успех у аудитории, речь его неоднократно прерывали аплодисментами и одобрительными возгласами.

27.11 — на заседании конференции выступил писатель Илья Эренбург, который в ряде моментов поддержал установки Штеренберга. И. Эренбург объявил руководящую группу МОССХа — Бродского, Кацмана, А. Герасимова и др. „обозом советского искусства“, непонятно почему выдвинувшимся в авангард, и заявил, что искусство этой группы не может быть большим революционным искусством, так как ему неведомы ни муки исканий, ни восторги достижений.

Выступление Эренбурга имело шумный успех. Характерен следующий инцидент: художник Богородский крикнул с места, что Эренбург говорит так потому, что его жена учится у Пикассо (крайне левый в формальном отношении французский художник). Эта реплика вызвала огромное возмущение зала, и под крики: „Долой!“, „Вон его!“, „Бей его!“, „Хулиган с партбилетом!“ и так далее Богородский должен был уйти с заседания.