– К вам, – быстро сориентировался Лютер Энзи.
* * *
За некоторое время до этого.
Дуэльная площадка Корпуса.
В транспортёр с красным крестом на борту с земли поднимают одного из участников недавней дуэли.
– Жойс, ты с нами? – бросает капитан Карвальо такой же высокой сержанту-кафузу, не оборачиваясь.
– А можно? – с сомнением спрашивает та, косясь на небольшие размеры поданной техники. – Могу, в принципе, и бегом. От вас не сильно отстану.
– Не надо. Влезем, и не такое бывало.
Когда пострадавшего, наконец, эвакуируют с площадки в сторону медсектора, к Анне Хаас, стоящей с коммом наперевес над трупом, подступают сразу несколько представителей из разных семей.
Какое-то время с этого участка сектора доносится лишь невнятная перепалка. Затем, распихивая одарённых и клановых, к девочке присоединяется высокий парень семитского типа, в очках, лет до тридцати, с непонятными иностранными нашивками на рукавах местной формы:
– По поручению участника! По поручению участника! Вы должны были получить уведомление! – обращается он сразу к девочке, пробравшись сквозь толпу.
– Да, – вежливо кивает та, тут же поворачиваясь обратно сразу к троим представителям семейства Энзи. – Нет. Ни о каком соглашении не может быть и речи.
Питер Штавдакер, находящийся тут же и до этого времени молчавший, поднимает руку, призывая всех к молчанию. Затем говорит Анне:
– Вам не кажется, что вы набираете слишком большие риски, пытаясь плыть против течения? Я сейчас даже не о нашем с вами внутреннем конфликте. Я о вашем нежелании идти навстречу своим. Вы правда считаете, что интересы безродного быдла вам ближе, чем компания равных?
Анна спокойно молчит, глядя мимо.
– Нам нужно всего лишь тело. И всё, что на нём. Размер компенсации можете потом обсудить… – Одновременно с этими словами Питер делает шаг вперёд.
Хаас моментально активирует на ладони каст:
– Ещё один только шаг вперёд!..
– Здесь слишком много народу, – буднично отвечает Штавдакер, оглядываясь по сторонам и получая несколько кивков от окружающих мужчин.
Анна заметно напрягается и начинает взволнованно озираться.
Высокий парень со странными нашивками успокаивающе кладёт одну руку ей на плечо, а второй упирает в лоб Питеру невесть откуда взявшийся ствол:
– У меня хватит патронов на самых активных. Вас тут семеро основных; и ещё полтора десятка статистов, которые только заслоняют участок от свидетелей и разбегутся после первого же выстрела.
– ТЫ вообще кто?! – подаётся назад от пистолета в чужих руках Штавдакер. – Ты вообще понимаешь, куда лезешь?
– Меня зовут Моше Фельзенштейн. И я очень хорошо знаю, что делать, когда группа штатских начинает окружать армейских на городском ландшафте, – во все тридцать два улыбается высокий, не опуская оружия. – Особенно когда этих голосящих «мирных» сопровождает местный муниципальный полицейский, из того же народа.
– Исчезни, – цедит Питер, не мигая глядя в глаза незнакомцу.
– Угу. Щас. – Не отводит взгляда тот.
Спуская курок.
От звука выстрела, все присутствующие вздрагивают. Кое-кто даже чуть приседает.
– Ой. – Улыбается Моше. – Пальчик устал. Сейчас и рука устанет, опустится ниже.
Штавдакер, над головой которого почти вплотную пролетела пуля, ошарашенно моргает и ничего не говорит.
– Я Энзи, – подаёт голос старик сбоку. – И этого так не оставлю!
– Да-да-да. А потом появляются старики, старухи, дети, женщины, – заботливо кивает Моше, упирая ствол уже в лоб старику.
– Я найду способ с вами рассчитаться, – холодно цедит отец сенатора. – Поверьте.
– Ага, в следующей жизни. Или в другой юрисдикции, – фыркает израильтянин. – Я не из твоей песочницы, старый. Вначале заполнишь прошение федералам. А у нас, кстати, с вами и экстрадиции нет. Могу вас, семерых, перестрелять на месте вообще без каких-либо для себя последствий. Веришь? Ну, разве что, дома разжалуют и сошлют обратно в пустыню…
– Зачем тебе это всё? – Энзи-старший серьёзно и пытливо всматривается в глаза собеседника, но блики стёкол очков не дают ничего разглядеть.
Звучит второй выстрел. От испуга, Энзи-старший невольно издаёт физиологический звук кишечником.
Ещё какое-то время стороны меряются взглядами, не переходя, впрочем, к активным действиям.
Самое интересное, что в медсекторе мне резко становится лучше. Удивлённый такому повороту событий, я быстренько прогоняю несколько тестов на ясность мышления, которым меня научил Алекс: вначале представляю самого себя в зеркале, протягивающего мне же кусочек сыра. Затем медленно перезаливаю цвет волос отражения последовательно на синий, жёлтый и фиолетовый.
Затем меняю сыр на камень, а себя – на Бака. Плюс ещё кое-что из той же серии.
В целом, несмотря на некоторое дрожание картинки, мозг работает нормально. А значит, и остальным ощущениям можно доверять.
– Очнулся? – прорезается Алекс. – Справишься дальше без меня до завтра?
– Вполне, – заявляю достаточно уверенно, прислушиваясь к себе повторно. – Совсем иные ощущения.
– У вас тут регенераторы шикарные. И Камила – классный специалист. Плюс, она твой обмен веществ, видимо, выучила, как свои пять пальцев, – ехидничает сосед.
– А сколько прошло времени? И куда собрался ты?
