Алехандро Вартан - [22]

— Нет, я профессор. Философ — кто-то другой. Например, Иван.

— Ладно вам, — сказал я.

Анна и Егор готовились к отъезду. Ночь была уже близка. Наверное, где-нибудь выше стояла большая темная мать и держала покрывало. И правильно — ночь не отдых, ночь — переливание в другой бокал, где каждый человек — жидкость. Я курил в своей мансарде, не думая, так как думать вредно. Надо уметь медленно плыть, используя лишь логические конструкции. Все еще было впереди.

Глава 7

Дом

Нет ничего удивительного, когда ты приходишь в Дом. Но нужно поспешать. Нужно оглядываться — кто идёт следом за тобой?

Люди?

Звери?

Туристы?

Группы?

Если выйти из Козлово с утра, то еще до заката вы прибудете в Ровное — хватает небольшого пешего перехода, чтобы этот манёвр был совершен. Так же шел и я. Надеясь на опыт, я выходил почти налегке. Конечно, хождение по горам, рюкзаки, тяжелые ботинки — всё это рано или поздно входит в привычку. Но, зная, что в Доме есть кухня, что в Ровном есть магазин, поддаёшься искушению облегчить свой путь. Вода, котелок, чай, и — немного ингредиентов для приготовления пищи, такие как крупы, соль, бублики, в конце концов. Всё это лишь перестраховка. Если время вдруг станет существом, если оно встанет передом мной и скажет — ты пойман — я уже ничего не могу сделать.

Дом стоит на половинчатой улице. Он выходит своими окнами-глазами на поле для гольфа. А там, дальше, здания училища. Да и поля не заканчиваются — туда ближе к пруду играют в футбол, и слышны крики. Это Ровное. Очевидно, здесь, за перевалом, совсем другая жизнь. Я говорю о том, что раз сюда приезжают молодые люди, то где-то поблизости — селения меньшего размера. Но получается так, что, поднявшись, спустившись, я словно бы лишился гор. Нет, я могу вернуться. Потому что я связан нитями. Потому что…. Нет, и правда — горы словно бы отрезали ножом, и, оглянувшись, я видел лишь крыши и зеленые улицы.

Добравшись до Дома, я оставил там свои вещи. Прямо на кухне. Теперь это — галочка в воображаемой ведомости. Это значит, что люди, мыслящие твари, ветра, макро молекулы, призраки, отражения машин, всё то, что двигалось следом, зайдя в Дом, меня не увидят, и я не увижу их, но и дверь не будет заблокирована. Представляете, как сложны все эти взаимосвязи!

В Доме нет людей. Нет, в Доме всегда кто-то есть. Если подняться на второй этаж и прислушаться, то вы можете обнаружить следы тех, кто расположился здесь часом ранее. Но — нужен слух и интуитивная раскованность. Мы не соприкасаемся. Так устроен Дом.

В этот раз, добравшись до местного магазина, я вступил в контакт с учащимися.

— Парень, можно спросить, — обратился я.

То была группа пэтэушников. Они наблюдались тут повсюду, напоминая листья осени. Каждый шаг — лист мироздания. Ученик. Ученик — как символ того, что жизнь рядом со мной, и жизнь — вдали до меня. Я могу разговаривать с этими людьми, но бытие оставляет нас на разных линиях воображаемой связи.

— Ну, — сказал юноша.

— Ты тут учишься. А откуда ты приехал?

— Из Морковников.

— Далеко это?

— Да. На краю района.

— А сколько километров?

— Десять. А чо?

— Нет, ничо.

— А купите мне сигарет?

— Да, куплю.

Все было в точности, как я и думал. Но этот район, эта территория, где Ровное являлось чем-то вроде райцентра, оставалось скрытым от меня. Ментальный формат, привязка энергетической субстанции к своей системе координат, делало меня едва ли не путешественником в мире сна. Хотя — все было материально и очевидно. Разговоры, люди. Физические пересечения.

Я купил всё, что мне было нужно, вернулся на кухню и принялся готовить обед.

Дом.

Было видно, что в мое отсутствие через кухню прошла толпа. Я даже пробежался по комнатам — нет, никого не было, кроме…. Да, стоит всё же сказать — иногда тут бывают хозяева. Они не опасны. В прошлый раз я никого не встретил. И — позапрошлый. И еще…. Сколько раз я тут был?

Вот и теперь, когда я жарил полуфабрикаты, появился мужчина в темной рубашке, светлых брюках, в очках. Я был увлечен чтением этикетки:

— Интересно? Здравствуйте, — сказал он.

— Здравствуйте, — ответил я, — написано, что произведено в Злове. Это город?

— Да, он недалеко, — ответил мужчина, — но если будете покупать пельмени, берите всегда Снеговские. Они лучшие. У нас их все берут. А студенты разбирают что попало.

С этими словами он вышел, и я его больше никогда не видел.

Но что еще сказать? Я записывал впечатления, пользуясь планшетом. Что касается подзарядки, то тут не было особого перерыва. После Козлово, здесь, в Доме, я не испытывал технологической нужды.

Вызвав виртуальную клавиатуру. Писал:

«Мне кажется, рановато люди мыслят о полётах, но кто виноват? Даже древние ничего не говорили о том, что одна тарелка стоит на другой…. Впрочем — нет. Плоскостной мир — верное понятие. Просто мы не можем представить себе всю эту физику визуально, потому и приходится прибегать к таким образам.

Плоскость. Тарелка. Я живу на одной. Она фарфоровая. Дыру на другой этаж не просверлить. Но Созидание, может быть, Великий Механизм, предложил нам возможность Ясности. Мысль, которой мы владеем, столь многогранна, что она позволяет управлять границами бытия и небытия.