Алехандро Вартан - [17]

— И что с ними будет? — спросил у меня парень.

— Они хотят вернуться. Но куда они вернутся? Я попробовал узнать это методом медитации, но у меня не хватило ясности. Но общение с цыганами меня обогатило энергетически. Мне кажется, я стал больше видеть.

— Это — конечный пункт? — спросила у меня девушка.

— А вы не в курсе? — осведомился Иван.

— Я могу рассказать, — сказал я, — но тогда ты должен хотя бы на этот вечер забыть про спорт и выпить с нами.

— Ладно.

Потом стояла ночь, и я то и дело глядел в глубь ее черноты, так как ночевал я в остекленной мансарде, где был прекрасный вид днём и — прекрасная точка входа ночью (для глаз, для сердца). Выше, там, где туманы уже завязали свои узлы, был их рубеж времени, и — если найти правильные слова — еще одного времени. А там уж — пойди, разбери, сколько всего там времен. Потому что всё это — одна масса. И здесь это остро ощущалось. А внизу — мир человека. Ограниченный, снабженный лишь воображением. А если и его нет, то что ж — беги навстречу идолам потребления. Но и там временная река доступна, ибо всё это уже прописано в голове у человека. Ну, а если не прописано, значит, вы в будущей жизни пойдете на понижение — в собаки. Из собак — в кошки. Из кошек — в домашний скот на деревнях. Это — обратный ход. Поэтому, сколько бы ни было обмана и алчности, только глупец может сказать, что существуют вещи безнаказанные. А коли многие так думают — значит — дураков много расплодилось. Но что делать? Масса. Надо же чем-то оплодотворять просторы нашего мира.

Если человек умеет присоединяться к ночи, это уже начало пути. Конечно, не обязательно писать стихи, иначе поэтов будет так много, что истинным поэтам будет впору искать новые пути к применению слов. А это — не лучший выход, так как наличие поэзии прописано свыше.

Утром я взял с собой припасы, портативную радиостанцию, чтобы на случай чего связаться с Иваном и вышел, чтобы посетить Субконтур. Я не скрывал, что я уже успел побывать гораздо выше, там, где находится Дом. Именно Дом чаще всего является целью путешественников, которые, находясь в этих краях, стремятся подняться выше. Но что тут еще делать?

Субконтур скрыт, и он не является целью. Считается, что туда лучше и не соваться. Но кто это придумал? Наверное, это я и придумал. Многие местные жители лишь пожимают плечами, а новым туристам лишь передают то, что я сказал. Но правда проста — туман в Субконтуре — как смазка для поршня. А значит, временная аномалия велика, и есть много шансов, чтобы не вернуться. Никогда не вернуться. Стать инеем на глазах запредельных великанов.

Я спустился в ущелье, проверил связь.

— Я сейчас ем, — сообщил Иван.

— У тебя выходной?

— Да. Поработаю над теорией лыж.

— Хорошо. Вызывай меня, пожалуйста, каждые полчаса.

— Не бойся. Я в горах чувствую себя лучше, чем дома.

Дальше, вопреки моим ожиданиям, я не встретил подъема — хотя все небольшое ущелье было до этого практически на ладони. Немного в сторону тренировался Иван. Хотя, временами, он поднимался и на другую сторону от Козлово, там имелась небольшая выемка среди сосен, представляющих естественные волосы гор. Но теперь мне предстояло понять то, куда я иду. Я глотнул горячего чая из термоса и осмотрелся — весь склон, по которому я спускался, просматривался отчетливо, и я даже видел свою мансарду, синеющую немного выше крайних домов Козлово — наш дом стоял выше на десять, пятнадцать метров. В том всё и дело.

Я прошел немного вперед, стараясь смотреть под ноги, чтобы случайно не набрести на выглаженную потоками, вычищенную псевдо дорогу. Наверное, опасения были напрасными. Ждать подобного здесь было бы чрезмерной осторожностью.

Я шел вперед, но всё было по-прежнему. Но что тут говорить? Субконтур вдруг выскочил, словно его кто-то выгнал на свет божий.

Я остановился, будучи готовым к этому. Достал фотоаппарат и стал фотографировать. Нужно было показать эти кадры гостям, а также оставить их для всех новых, ибо такой опыт незаменим. Здание же было по-настоящему заводским. Я прошел по краю, размышляя, заходить ли внутрь. Но дальше, когда я миновал его, взору открылась целая площадь, устланная большими плитами, и строения таинственного завода располагались повсюду — большие и очень большие, и я спокойно фотографировал, понимая, что Субконтур — это некое общее отражение чего-то еще, сейчас не понятного, и здесь нельзя встретить людей. Их здесь просто не может быть. Но это не значит, что человеческое существо никогда не согревало своим дыханием этот таинственный участок. Просто, я полагаю, я не могу пересечься ни с кем — ибо если бы кто-то и следовал по моим следам, то он не совпал со мной во времени. Он просто сел на другую стрелку часов. Мы накручиваем вокруг общего центра, сидя на этих стрелках, и у нас нет шансов на встречу.

В этом и вся штука. Большего о Субконтуре сказать нельзя. Но, в то утро, я все же встретил кого-то или что-то — а потому поспешил назад, так как никакая встреча не сулила ничего хорошего. Всё было просто — я вдруг увидел огонь сварочного аппарата на середине одного из цехов. После чего там мелькнула странная тень.