Аламут - [4]
Это слово она произнесла спокойно, без малейшего признака страха и ненависти, которые всегда вкладывались в него. Так, как будто это слово было обычным именем.
В этом было нечто превыше презрения. Айдан высказал все, что смог припомнить:
— Они — ассасины-убийцы. Безумцы, опоенные наркотиками либо одержимые, обученные убивать чрезвычайно быстро и бесшумно. Они верят, что убийствами прокладывают себе дорогу в рай. Они повинуются безумному владыке или владыкам. Кое-кто сомневается, что они вообще люди.
— Они — просто люди, — сказала Маргарет с едва уловимым оттенком иронии. — Они схизматики, еретики, как назвали бы их христиане, фанатичные последователи того, кого они именуют Погибшим Имамом. Сердце этой секты, центр ее — Алух Амут, Аламут, Орлиное Гнездо в Персии. Но сила ассасинов распространяется на все земли ислама. Они очень сильны в Алеппо, где находится Дом Ибрагима. А сильнее всего они в Масиафе, в Сирии. Эту крепость называют даже Малым Аламутом, или просто Аламутом.
Их вера довольно примитивна. Они ожидают, что вернется их Имам, погибший много лет назад. Их жизнь подчинена строжайшим обычаям. Все прочие религии ложны, и последователи ложных религий для ассасинов являются жертвами. Они выражают свою волю посредством террора; они и вправду считают убийство дорогой к спасению. Они убивают калифов и султанов, владык исламского и христианского мира, священников, мулл и отшельников: любых, кто помешает им или окажется неугоден их повелителю.
Величайшим из их вождей в Сирии является владыка Масиафа. Его имя Синан. Синан ибн Салман ибн Мухаммад, именующий себя Рашид аль-Дин. Остальные называют его Шейх аль-Джабал, Горный Старец. Он провозглашает верность владыке Аламута, но ни для кого не секрет, что прежде всего он служит себе самому. Ассасины Сирии изрекают лживые уверения в верности Аламуту и исполняют повеления Масиафа. В Алеппо они даже не удосуживаются кланяться Аламуту.
— Вы знаете, что такое власть, — продолжала Маргарет. — Не особо сладкое зелье, но его никогда не бывает достаточно. Синан отдает приказы всей своей секте, и таким образом диктует свою волю большей части Сирии и Заморских Земель. Но "большая часть" — это не "все". Он желает большего. Для того, чтобы добиться этого, ему нужно иметь глаза и уши в каждом городе; ему нужны союзники, слуги, рабы. Он считает, — сказала Маргарет, — что ему нужен Дом Ибрагима.
Пока Маргарет говорила, Айдан вскочил с кресла и стал расхаживать туда-сюда. Таково было его обыкновение. Он мог, конечно, сидеть спокойно, если это требовалось, но неподвижность мешала ему думать. Он повернулся на пятках и посмотрел на леди, выжидая.
Она слабо улыбнулась воспоминаниям. Герейнт предупреждал ее: "Он не может долго сидеть, кроме как в седле. Он ничего не может с собой поделать. Он был рожден непоседой. Ошибка Господа Бога. Все спокойствие досталось его брату, а ему самому досталось пламя духа."
— Это не совсем верно, — сказал Айдан. Внезапно на его лице появилась усмешка. — Но верно в достаточной степени. — Он склонил голову. — Синану нужна шпионская сеть. Это я могу понять. Но почему именно семья вашей матери?
— Это самый могущественный клан, — ответила Маргарет. — И у него есть то, чего желает Синан. — Она встретилась взглядом с Айданом. Глаза его были серыми, как море, она знала это еще по рассказам Герейнта. Такие же глаза, как были у него: северное море, северные камни. Этот цвет напоминал ей закаленную сталь. Когда Айдан пошевелился, в глазах Маргарет, зеленых, как у кошки, мелькнуло отчуждение.
— Когда Герейнт приехал сюда, я была вдовой, — сказала она, — госпожой и правительницей этих земель, с двумя маленькими детьми. Меня защищало достаточное количество людей, и Аква Белла был моим по праву. Мой муж был вассалом принца Антиохии; другие его сыновья, помимо Тибо, унаследовали его земли. Для меня это не имело значения. У меня был Аква Белла. И положение в Доме Ибрагима. Синан обратился ко мне. Ко мне, а не к одному из моих кузенов, потому что я принадлежу и к народу франков, и к сарацинам. Моя христианская вера не была помехой. Я, прежде всего, женщина, а женщина есть то, чем приказывает ей быть мужчина. Синан желал получить мой Дом и мое место в Иерусалимском Королевстве. Быть может, он отчасти желал и меня. Я выглядела не столь болезненной, когда была моложе. Я отказала ему. Он настаивал. Он не мог понять, что надо мной властна лишь я сама. Я взяла одного мужа по долгу и по желанию моего отца. Я избрала второго по собственному желанию. После этого, полагала я, Синан должен был оставить меня в покое. Я выдала дочь замуж за барона из Акры, чтобы Синан не обратил свои помыслы на нее. Но Синан был человеком Аламута. Он не признавал иной воли, кроме воли своего господина, и с тех пор, как он объявил господином себя, для него существовала только его собственная воля. Он даровал мне немного мирного времени. А затем послал приказ. Я должна была отослать прочь своего мужа-франка и принять сватовство Синана. Мой ответ не содержал слов. Только улыбку. Я была горда. Я была неимоверно глупа. И с течением времени становилась все глупее. После приказов Синан перешел к действиям. Он убил лучшую из моих охотничьих собак; он убил кобылу, которую я вырастила сама. Я отвечала ему полным пренебрежением. Затем он оставил меня в покое. Я думала, что победила. Я уменьшила количество стражей. И когда пришло новое послание, я пренебрегла им. Оно гласило: "Уступи, или же я и вправду прибегну к силе." Я пренебрегла этим посланием, — повторила Маргарет, — и прошло много времени, а удара не последовало. Я полагала, что поступила мудро. Я приняла сильные меры для своей защиты. Я думала, что он решит похитить меня, и предприняла все предосторожности против этого. Но Синан — ассасин. Его сила направлена на убийство. Он не тронул меня. Он убил моего супруга.
