Аквариум - [24]

Вдох-выдох.

Мы оставим их здесь, потому что искусно смонтированный результат выглядит гораздо привлекательней черновой работы. Вместо этого мы перемотаем пленку назад, в тот миг, когда Тео встретился глазами с бесшабашным мальчишкой, стоя перед единственным в своей квартире зеркалом.

Вдох-выдох.

Он казался себе офигенно крутым. Тело в зеркале не выглядело круто — если уж быть совсем честным, он стеснялся этого цыплячьего тела, особенно на фоне того, что видел иногда в раздевалке перед физрой. Но когда он надевал яркую рубашку и джинсы с жутко модной пряжкой, которую выменял у одного парня на пачку маминых сигарет, он становился как настоящая рок-звезда с плаката. Так думал не он один. Брат и сестра не в счет, они были еще детьми. А вот старшеклассников, которые принимали его в свою компанию, было не обмануть. Ему давали покурить — он из вежливости попробовал, но не проникся; его звали на тусовки, на репетиции в клуб и, главное, на подпольные видеосеансы в подвале этого клуба. Чтобы окончательно добить тех, кто всё еще сомневался в его статусе, Тео сообщил воображаемому интервьюеру, что у него есть даже свой ключ от этого подвала — у сопляка, которому не исполнилось еще и пятнадцати.

Стояла зима, и пришелось напялить куртку, чтобы не околеть на автобусной остановке. Прежде он ездил в клуб на велике, но зимними вечерами ему было стремно катить по темной проселочной улице: на пустыре любили собираться торчки. Тео окинул взглядом вешалку и решил взять ярко-красный мамин шарф, чтобы куртка не выглядела совсем уж убогой. Он бросил последний взгляд в зеркало и выключил за собой свет.

Вообще-то группа, репетировавшая сегодня, была отстойная. Но он старался крутиться рядом, чтобы завести нужные знакомства. Он надеялся, что его возьмут к себе ребята, игравшие что-нибудь путное: ну пусть не ритм-энд-блюз, но хоть не попсу. Потоптавшись на пересадке, Тео наконец-то запрыгнул в полупустой автобус, идущий до клуба. Ему показалось, что в хвосте салона сидит кто-то знакомый, и он обернулся. На последнем сиденье, откинувшись на спинку, отдыхал чувак, которого Тео иногда встречал у школы и на подвальных видеосеансах. Он именно отдыхал: поза была расслабленной, будто он весь день вкалывал у станка. Глаза на сумрачном, спокойном лице глядели по-ястребиному, не мигая. Это был — Тео вспомнил — старший брат одного из ребят в их компании. На фоне этих десятиклассников он казался очень взрослым, хотя ему было, видимо, чуть больше двадцати. Звали его Буль. Он держался особняком, на репетиции не ходил и с мелюзгой вроде него не разговаривал. Поэтому Тео удивился, когда Буль, поймав его взгляд, коротко, по-свойски, кивнул. Тео ответил тем же. Ему стало приятно, что с ним обращаются как со взрослым. Когда автобус подъехал к остановке, Буль нехотя поднялся. Тео выскочил в стылую темноту.

До клуба было минут семь ходьбы, но он решил срезать через переулок. Фонарь в переулке не горел, и Тео не сразу заметил впереди частокол из тощих фигур в отвислых на задах трениках. Он хотел повернуть, но было поздно: вонючую кишку переулка прорезал свист, мерзкий, как волчья квинта.

Чья-то растопыренная пятерня отодвинула его в сторону. Что-то щелкнуло и встало торчком у бедра. Буль опустил руку с окурком, и в его свете вспыхнуло на миг короткое жало.

— Кто тронет пацана — зарежу, как свинью.

Кривые и ломкие, будто призраки, фигуры рассыпались, пропуская их. Темнота снова сгустилась. Нечаянный спаситель дышал ему в затылок, и Тео замедлил шаг. Теперь они шли плечом к плечу — вернее, шли бы, если бы плечи Буля не возвышались где-то в районе его уха.

— Ты на репетицию? — поинтересовались сверху.

— Да, — бросил Тео небрежно.

— Ладно. Давай недолго — покажись и назад. Я на улице подожду.

Буль остановился, не доходя до освещенного двора перед клубом. Ловко подбросил в воздух сложенный нож, поймал в ладонь с мокрым шлепком и добавил:

— И не вздумай смываться через окно. Кругом шпана одна. Я провожу.

Тео показалось, что он подмигнул.

Он почуял нутром, что должен молчать. Вошел в зал, постоял там, подпирая стену ледяной от пота спиной. Гитарист елозил медиатором прямо по нервам, и от этого перед глазами шли круги. Тео решил выйти на воздух, чтобы не оттягивать развязку. Он не знал, что это будет. Ему лишь виделось собственное тело, распоротое сверху донизу, как селедка.

Он сам открыл подвальную дверь. Ключ плясал в пальцах и никак не мог попасть в щель замка. Буль терпеливо ждал, держа в ладонях огонек зажигалки. В подвале было холодно. Руки Буля по-хозяйски нашарили выключатель, заперли дверь изнутри и не спеша размотали шарф на шее у Тео. Он подумал, что на этом шарфе его и повесят.

Больше всего он боялся, что будет больно.

Звякнула пряжка на ремне, вжикнула молния. Прикосновения были не грубыми; он, осмелев, попытался отстраниться. Буль сказал: «Стой смирно, не обижу», и Тео застыл, пойманный, как в западню, в чужой мозолистый кулак. Сначала еще было немного страшно. Потом было странно и стыдно. Было жарко и била дрожь. Было больно, но недолго. Когда всё кончилось, Буль откупорил бутылку, сделал глоток и протянул ему, точно скрепляя уговор.