Акука - [22]
Антон Антоныч равнодушно слушает наши обманные легенды. Понимает: после громких слов о всяких взрослых головках обязательно придёт его черёд.
Теперь его ничем не обманешь. Только бабушка вынесет во двор табурет, ведро, мыло, полотенце, чайник с горячей водой, Антон Антоныч улетучивается далеко-далеко!
Приходится искать, отлавливать. Сгребаю в охапку и не выпускаю, пока не подойдёт его черед.
Терпим слёзы горючие, вопли переливчатые, сами чуть не плачем от сострадания… Один держит Антон Антоныча и мылит головушку ушастую, другой поливает, а вместе приговариваем, не веря себе:
Слёзы у мальчишки под эту речевку катятся крупные-крупные. Наверное, у лошадки тоже такие.
Стихи, правда, никак не вяжутся с насилием над маленькой личностью. Да и над большой тоже…
За всё лето никакого спокойного способа головомойки так и не придумали. Обидно. И стыдно перед Антон Антонычем.
Специальные домики
Широка еловая ветка! Ныряю под неё — только кеды торчат наружу.
Антон Антоныч потрясён. Кеды знакомые есть, а остального деда нет.
— Дед в домике! — говорит бабушка. — «Найдёшь келью и под елью».
Мальчишка смеется и, как жеребёнок, дробно перебирает ножками, топочет от восторга. Секунда — и головой вперёд он кидается за мной. Бьёт лбом в мои кеды.
— Домик! — кричу я. — Наш специальный домик!
Антон Антоныч чешет лоб и весь сияет, наверное, от счастья.
Весёлые, душистые, колючие домики. Сколько их Антон Антоныч находил на лесных тропинках. Как сиживал-посиживал в них на тёплых мягких иголках. Прислонишься спиной к разогретому солнцем стволу и тебе хорошо.
Плачут иногда по вечерам тёплые стволы: сосновую смолу-живицу отливают янтарными кулончиками. Смоляные кулончики можно собрать. Они красиво горят — синим пламенем.
Еловая смола серкой называется. По-жеребячьи как-то! Правда красиво: сер-ка?
Антон Антоныч пробовал эту смолу скипидарную. Невкусно, зато как дед! А дед пробует всё, особенно скипидарное.
Молодая, ещё мягкая еловая шишка — известное лакомство. И бабушка, и Антон Антоныч любят такие шишки. Только не надо объедаться.
Урожай шишек — к урожаю яровых! Запомним.
Много из специального домика видно. Многое в специальном домике узнаешь.
«Летом всякий кустик ночевать пустит» — такая теплынь.
Ароматный простор открывается Антон Антонычу под старыми елями. Стволы и сучья покрыты мхом. Белки в вершинах играют, шелухой шишечной осыпают. А мальчишка то молчит от неожиданности, то смеётся от радости. А потом начинает влезать-вылезать из елового домика, влезать-вылезать. Десять раз, двадцать, двадцать пять!..
А самый первый специальный домик получился у нас еще в мае, под газетой «Правдой». Сложил я однажды над головой газету крышей треугольной и позвал Антон Антоныча. Он потом целый час не хотел выходить из-под «Правды», так неожиданный домик понравился.
А под купальным полотенцем вы когда-нибудь прятались?
Попробуйте. Мягко и не страшно. И с разбега можно нырнуть в такое убежище.
Про одеяло и говорить нечего! Каждое одеяло — надёжный специальный домик. Если, конечно, сухое. В одеяле и заблудиться-запутаться недолго. Даже заплакать хочется от случайного страха. Но неловко, и Антон Антоныч терпит, не плачет, пока сам не распутается. А потом, для воспитания бабушки всё же немного поревёт. Но не горько, а так — шутя.
Через всю лужайку перед моим окном, от дома до стодолы протянута проволока. На ней размашисто и громко полощется под солнцем, хлопает на ветру бельё. Низко свисают белые простыни, касаются одуванчиков и гвоздичек. Огромные серые тени от белья шатаются по лужайке, а убежать не могут.
В тени можно прятаться от жары, валяться. А можно и не прятаться. Антон Антоныч не прячется. Он уже загорел. Ему не страшно. И дел веселых много.
Мальчишка отходит, отступает от развешенного белья, а сам думает. Отойдет, додумает мысль да как разбежится — и головой в простыню, живую от ветра. Как дед учил!
Влажная, душная простыня облепит мальчишку от ушей до пяток, крутанётся он на одном месте — и завернётся в простыню! Бабочкина куколка получается!
Постоит-постоит куколкой и развернётся. И всё сначала: отбежит от проволоки с бельём — и опять головой вперёд!
Пока бабушка не заметит да не отгонит от простынных парусных домиков.
Топим печку
Тихонько пришёл вечер. Прохладный, прозрачный и звёздный. Он, наверное, искал тепла, и мне захотелось затопить печь.
Принёс охапку сосновых поленьев. Поленья ровные, на сколах белые в линеечку, как ученическая тетрадка.
Надо бы Антон Антоныча позвать. А прежде полезно хорошо подумать: где внук, чем занят? Можно ли его оторвать от дел, чтобы не обиделся. Да ведь и огонь без него разводить — тоже обидеть. Плакать станет горько-горько, по-настоящему. Потому и растапливаем всегда вдвоем.
— Антон, затопим печь?
— Аг-га! — мальчишка летит к печке. Трогает пальцем дверцу топки, тут же отдёргивает руку и добавляет:
— Уфф-а-аа!
Напоминает, какая горячая должна быть дверца.
Мы и не заметили, когда и как он всё это сообразил. Обжигался, наверное. Теперь Антон Антоныч держится у печи и у костра осторожно, но не боится.
Вылетевший как пробка и вновь пристроившийся на работу охранник. Девица, путающаяся в мужчинах, но не в шубках. Парочка толстосумов, мечтающих попасть на завтрак к крокодилу. Пёс, по долгу службы присматривающий за горсточкой нерадивых альпинистов. Все они герои нового сборника рассказов, юмористических и не только.
Герои коротеньких рассказов обитают повсеместно, образ жизни ведут обыкновенный, размножаются и в неволе. Для них каждое утро призывно звонит будильник. Они, распихивая конкурентов, карабкаются по той самой лестнице, жаждут премий и разом спускают всё на придуманных для них распродажах. Вечером — зависают в пробках, дома — жуют котлеты, а иногда мчатся в командировку, не подозревая, что из неё не всегда возможно вернуться.
С тех пор, как в семью Вадима Тосабелы вошёл посторонний мужчина, вся его прежняя жизнь — под угрозой. Сможет ли он остаться собой в новой ситуации?..
Книга составлена из отдельных небольших рассказов. Они не связаны между собой ни по времени, ни по содержанию. Это встречи с разными людьми, смешные и не очень эпизоды жизни, это размышления и выводы… Но именно за этими зарисовками обрисовывается и портрет автора, и те мелочи, которые сопровождают любого человека всю его жизнь. Просто Борис Криппа попытался подойти к ним философски и с долей юмора, которого порой так не хватает нам в повседневной жизни…
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…