Актеры - [50]
Она поручила мне составить список вещей, мебели и книг нашего старого дома. Я выполнил ее поручение.
— Окажи мне еще одну услугу, — попросила она, — позови ко мне Исидора Семеновича (это был заведующий рабочей библиотекой). — Когда Исидор Семенович пришел к Наташе, она сказала ему, что в память ее отца она решила передать всю свою мебель и библиотеку рабочей библиотеке в вечное пользование. Дарственная была заранее ею заготовлена.
Исидор Семенович даже растерялся:
— Да ведь у вас ценнейшая библиотека, это ведь клад, — взволнованно сказал он.
— Ну вот, пусть этим кладом и владеют рабочие, — ответила Наташа.
— Да это же великое народное дело! Мы ваши имена золотыми буквами напишем на стенах нашей библиотеки.
— Ничего не надо писать, — остановила его Наташа. — Надо сделать все тихо, чтобы, кроме вас да небольшой комиссии, никто ничего и не знал. — И Наташа наклонила голову в знак того, что разговор окончен.
Несколько дней я был занят передачей библиотеке имущества Гореловых. Комнаты бедной рабочей библиотеки стали нарядными: появились дорожки, ковры, картины, мягкая мебель и, главное, в шкафах прибавилось несколько тысяч книг. Себе Наташа оставила старый рояль, томики Пушкина и Шекспира, семейный альбом с фотографиями да свой портрет, написанный Виктором, и большой портрет отца. Она собиралась в дорогу…
Наташа решила уехать в Петербург, а потом в Москву.
Накануне отъезда Наташа, баба Анна и я поехали на могилу Горелова. Хлопьями шел снег. Могила стояла среди тонких, высоких берез, покрытых снегом… Всхлипывала баба Анна, я то и дело украдкой вытирал глаза, но Наташа не плакала, а только, не отрываясь, смотрела на дорогую могилу сухими гневными глазами.
— Ты ведь знаешь, Павлуша, — сказала она, — кем был для меня отец? И учителем, и другом, и наставником, и моей совестью. Я даже слов не могу подобрать, кем он был для меня. Все, что я знала хорошего, доброго, большого, — все воплотилось в нем… Я решила жить, — продолжала она, — жить и бороться за то, чему он отдал всю свою жизнь, — за настоящий театр для народа.
ГЛАВА 16
Когда были уложены последние вещи, театральный ламповщик несмело спросил Наташу:
— А как же ваш домик, где вы жили?
— Возьмите этот домик себе, — сказала Наташа старому ламповщику. — Дарственную я пришлю вам из Петербурга.
Наутро я проводил Наташу, бабу Анну и Фитю в Петербург. Баба Анна плакала и потихоньку крестила меня. Фить с достоинством прогуливался по перрону, не отходя от Наташи ни на шаг. Наташа никому не говорила об отъезде, но жители города как-то об этом узнали и целая толпа с цветами в руках и какими-то свертками прибыла на перрон и окружила Наташу.
Наташа была очень растрогана. Она горячо благодарила, жала руки. Женщины целовали ее и бабу Анну. Прозвучал третий звонок.
— Спасибо, Павлуша, за все, — сказала мне Наташа, — на всю жизнь мы с тобой теперь самые близкие люди, родные.
Поезд тронулся… Люди бежали по перрону, бросали цветы, кричали: «До свиданья, Наташа!», «Возвращайтесь, Наташа!», «Мы ждем тебя!».
Прошло много лет… Кровавым кошмаром пронеслась первая империалистическая война. Я работал во многих крупных городах. Мелькали, как в калейдоскопе, города Краснодар, Киев, Одесса, Харьков, Самара, Симбирск, Ростов-на-Дону… С фронта уходили полки за полками. Началась революция.
Пылали усадьбы, поднялся и восстал против царской тирании рабочий народ. И вот настал Великий Октябрь. Сбылась вековечная мечта народа о свободе и счастье. Сбылись и наши юношеские мечты. Но, конечно, ни Горелов, ни Нарым-Мусатов, ни я, ни Наташа не могли представить себе даже в самых дерзких мечтах то положение и высоту, какой достиг советский театр и его актеры после Октября.
ГЛАВА 17
Несколько лет тому назад в одном из южных солнечных городов во время спектакля «Слава» умерла актриса, которую я вывел в моей книге под именем Наташи. После спектакля она разгримировалась, собралась уходить домой, поднялась, взглянула на свой гримировальный столик и тихо сказала: «Ну, вот и конец» — и упала замертво. Она умерла, как солдат на боевом посту. Весь город с большим почетом хоронил старую заслуженную актрису и коммунистку.
Давным-давно умерла баба Анна. Ушла из жизни Макарова-Седая. Но Нарым-Мусатов, Богдановы, Фирсов дожили до великих дней Октября и продолжали свой сценический и жизненный путь в советском театре.
Иная судьба ожидала Волынского. Негодяй Богатырев так и сгноил его в сумасшедшем доме. С удовлетворением узнал я, что в 1919 году Богатырев был расстрелян ревтрибуналом за антисоветскую деятельность. В его особняке теперь Дворец культуры, а парк стал Парком культуры и отдыха.
На месте домика с колоннами, построен огромный великолепный дом, тоже с колоннами, шедевр советской архитектуры. Это драматический театр, выстроенный в годы второй пятилетки. Директор этого театра — внук того самого старого ламповщика, который когда-то прятал меня в своем плохоньком домишке.
Не так давно я посетил этот город.
С вокзала я вышел на улицу и хотел пройти бульваром, но к услугам моим оказался великолепный троллейбус. Город необычайно вырос и неузнаваемо похорошел. Я узнал, что старый большевик В. В. Васильев проживает в городе, мне указали его адрес. Мы встретились с ним, как родные, в его уютной квартирке, и почти до рассвета проговорили обо всем и обо всех. Вспоминая старину и ушедшие годы, Васильев рассказал мне о дальнейшей судьбе наших общих друзей. Хотя фамилии и имена этих людей вымышлены, но события их жизни описаны без малейшего отклонения от правды.
