Актеры - [44]

Горелов ей ответил:

— Нет, нет, Мария Александровна, ваш пай — это ваш талант, а деньги возьмите обратно, это ваши сбережения, я прошу вас их сохранить, они вам очень пригодятся, когда вы не будете работать, а будете на покое. Правда, друзья?

Все поддержали Горелова, и он отдал ей обратно деньги.

— Эх, дорогие мои, ни на какой покой я не пойду, я умру в театре на сцене как солдат на посту, вот и успокоюсь…

— На, Коля, вот мой скромный пай, — вручая 50 рублей Горелову, сказал Богданов.

— А от тебя, Ваня, возьму, — смеясь ответил Горелов.

— А это вот мой пай, — смущенно проговорил Колокольцев и тоже дал свои деньги товариществу. Но он не сказал, что продал лучших своих певцов, своих соловьев, и собрал-то всего-навсего 65 рублей. Я тоже отдал все свои «сбережения» — 35 рублей.

Весь вечер в окошке Горелова светился огонек. За скромным чаем члены театрального товарищества говорили, спорили, мечтали, волновались и строили планы создания своего будущего театра.

ГЛАВА 12

Это было раннее утро. Все в домике спали, Фитька, увидя чужих людей, бросился на одного из них и получил такой сильный удар по лапе, что завыл не своим голосом. Выбежали Горелов и Наташа. Она подхватила Фитьку и унесла в комнату. Горелов спросил:

— Что вам тут надо?

Откуда-то вылез Штекер:

— Ведь я же вас предупреждал, господин Горелов, что сад и двор, которые вам не принадлежат, мы берем себе, здесь будет колбасная фабрика, а в саду — скотный двор.

Горелов отправился за Нарымом. Когда они вернулись, во дворе домика и в садике плотники и пильщики уже сбрасывали столбы и доски прямо на клумбы роз, красных тюльпанов и пионов. Они топтали цветы. Красные тюльпаны были разбросаны по всему садику, и казалось, что плотники ходили по крови. Они ломали, корчевали и рубили все, что им попадалось по дороге, причем было видно, что это делается нарочно грубо, подчеркнуто издевательски. На вопрос Нарыма:

— Вы что же это делаете? — Штекер ответил:

— Мы делаем то, что нам надо делать. Мы — хозяева.

— Хозяева?! — вскипел Нарым, схватил Штекера, поднял его в воздух под общий смех плотников и пильщиков и так потряс в воздухе несколько раз, что, когда он его отпустил на землю, управляющий был без чувств. Его привел в сознание кто-то из кучеров. Штекер все-таки зашел снова к Горелову в домик, где находился и Нарым, и прокричал:

— Я пойду сейчас же к господину Богатыреву и доложу, что вы меня чуть не убили, и вы ответите перед судом. Это оскорбление действием.

— Передайте вашему господину, что это же самое действие ждет и его, если он сунется сюда, — сказал Нарым. — Он вышел во двор и остановил всю работу плотников, пильщиков и буквально выгнал всех со двора, из сада и запер ворота.

Прошло несколько часов. Никто от Богатырева не появлялся. За это время пришли все члены товарищества, узнавшие о беде Горелова. Тут были Юсуф, Богданов, его жена Миронова, Волынский, Колокольцев, суфлер Фирсов с Тузиком и Охотова. Всех их Горелов просил не вступать со Штекером в борьбу, потому что будет еще хуже.

— Я прошу вас, — убеждал своих друзей Горелов.

Пока шли переговоры, от Богатырева снова явилась артель плотников, столяров и пильщиков, чтобы опять приступить к работе. С ними пришел Штекер. У ворот стали Волынский, суфлер, я, Богданов и Нарым. Юсуф прямо заявил:

— Слушай, ты, орангутанг, или как тебя, Штекер, если ты сейчас же не уведешь своих разбойников, ты отсюда живым не уйдешь. Я тебя раз потряс, а если я тебя потрясу второй раз, то из тебя вылетит твоя поганенькая душонка.

Из толпы плотников выступил степенный чернобородый мужик и заявил:

— Мы, барин, не разбойники и не грабители, мы пришли сюда не драться, а работать; пустят нас — мы будем работать, нет — мы домой пойдем. — И плотники сели поодаль от дома и стали кто закручивать крученку, кто набивать трубку.

— Я приказываю вам! — визжал и кричал на мужиков Штекер. — Прогнать этих смутьянов и приступить к работе.

Мужики молча курили и не трогались с места.

— Ах, так! Значит это бунт, не хотите работать?! Последний раз спрашиваю вас?

Чернобородый опять встал, держа крученку, между пальцами, и спокойно пояснил:

— Эх ты, какой человек, работать мы хотим, а драться с людьми мы не будем, правда, братцы?

— Правда, — ответила артель.

— В таком случае, я сюда полицию сейчас приведу, и она вас заставит работать. А вы, — обратился он к актерам, — уйдите отсюда или мы вас арестуем. — И убежал.

Видя, что Штекер убежал, артель взяла свои инструменты и тоже ушла, но все это не предвещало ничего хорошего, и Горелов, снова уговаривал своих товарищей уйти, отступиться, зная, что сила и деньги богача победят. Но ничего не помогло, мы стояли на своем и не ушли из гореловского домика. Более того, каждый приготовил себе какое-нибудь импровизированное оружие, чтобы было чем защищаться.

— Мое оружие вот, — сказал суфлер и вынул огромную табакерку, полную нюхательного табаку. Суфлер объяснил присутствующим, что один бросок нюхательного табаку в глаза заменяет и пули, и пушки, и человек временно выходит из строя, но не умирает, — сказал он довольный.

Когда наступила ночь и стало совершенно ясно, что враг до рассвета не будет нападать. Богданов обсудил со всеми дальнейший ход предстоящего боя, сумел всех убедить в необходимости защиты домика, доказывая, что такого гнусного насилия мы, живые люди, не можем, не должны допустить.