Акбузат - [8]

А Хаубан, молча слушавший все это, подумал: «Неужели моего отца и мать убил Масем-хан?»

И решил он спросить у старика, сколько было Сура-батыров — один или два.

Старик так ответил:

— Сын мой, Сура-батыр, который был славен в народе и берег честь народа, один был. Ни на Урале, ни вдали от Урала я не слышал о другом человеке, который бы носил это имя. Когда топили в озере его жену, слышал я, как она, бедная, умоляла: «Сердце мое — дитя мое — сиротой остается. Оттого душа моя изнывает… Убили вы мужа, а я, за дитя страдая, клятву дала, что никому не скажу об этом: от болезни, мол, умер. Только меня пощадите…» Но не знал хан пощады и повелел бросить ее в озеро. А узнав о ребенке, решил и его убить, да так и не смог найти его. Никто не знал — что за дитя осталось — девочка или мальчик… Хаубан еще больше удивился.

— А я слышал, олатай, что было два батыра по имени Сура. Рассказывают, когда умер один батыр, жена его выменяла хызму на саван, чтобы достойно схоронить мужа. Не было у нее ничего, чтобы справить поминки, и пошла она по стране скитаться да так и пропала.

— Нет, сын мой, — сказал старик, — все произошло так, как я говорю… А то, что хызму выменяли на саван, — пустой разговор, его придумали, чтобы хан не потребовал ее. Лишь жена батыра знала о том, у кого осталась эта хызма.

Но почему же хан не взял хызму, когда убил батыра?

— Конечно, он сразу бы взял ее, да не знал, у кого ее батыр оставил. А было так: Сура-батыр вернулся с охоты очень уставший, решил лечь отдохнуть, а хызму свою отдал старику Тараулу, с которым часто охотился вместе. А тут Масем-хан с Акбулат-бием³² появились, увидели спящего батыра и убили его. И стали думать, как быть: «Если бросить тело в воду — народ узнает и в гневе на нас с Акбулатом набросится. Лучше надо заставить его жену пустить слух, что муж ее от болезни скончался». Так и сделали.

Старик покачал головой и воскликнул:

— Ай, Сура-батыр! Каким человеком был! Многие годы воевал с Масем-ханом, не отдавал ему Урала. При нем мужчины нашего Урала рыбой в воде плавали, птицами в лесах пели. Да вот нет в живых нашего Сура-батыра…

Хаубан подумал: «Неужели та старуха, что повстречалась мне в озере, моя мать?»

И стал он ходить по аулам, расспрашивать людей о Сура-батыре и о его жене, и все люди говорили одно и то же.

Как Масем-хан устроил большой туй

А Масем-хан повсюду разослал весть о большой свадьбе. Вернулся Хаубан в его яйляу и видит — бии, аксакалы, их сыновья, мурзы, гарцующие на аргамаках, на рысаках резвых, скакунов под уздцы прогуливающие, всю яйляу хана заполнили, большой майдан образовали. От соседних баев и тарханов³³ собралось много народу. На одном краю майдана стояли бедняки-батыры, не имеющие ни коня, ни шубы, на другом — женщины, девушки, старухи и дети. А в центре майдана стояли жены Масем-хан, три его дочери и зятья. Бии и аксакалы толпились вокруг хана, ожидая начала праздника.

Борцы, ловко накрутив кушаки на руку, ходили взад-вперед, волнуясь. Певцы, пробуя голоса, пили сырые яйца. Кураисты, не давая кураям засохнуть, — брызгали на них водою. Всадники-глашатаи, соблюдая ряды, водили скакунов вокруг майдана.

Подошел Хаубан к кругу и осмотрел всех по порядку. Айхылу возле хана не было почему-то. Вдруг притих народ — это в окружении множества девушек появилась Айхылу. Все юноши подтянулись, приосанились, не спускают глаз с ее прекрасного лица.

Масем-хан вышел на средину майдана и сказал так:

Собрал майдан я во славу страны:

Радостью полон я ныне большой —

Дивом похищенная дочь моя

Милостью божьей вернулась домой.

Как в кадыр-тюн³⁴ ликованием я

Всею душой непомерно объят.

Дал я аллаху обет: в честь того,

Что дочь моя возвратилась назад,

Тому, кто престол мой впредь защитит,

Кто Шульгену за все отомстит,

Кто голову дива, убив, принесет,

Тому свою дочь в жены отдам.

Услышав это, батыры пригорюнились, не смея произнести ни слова.

Лишь один Акбулат-бий вышел вперед и, глядя на Айхылу, проговорил:

Айхылу моя, расскажи

Нам обо всем,

Что случилось с тобой,

Пусть батыры,

Что здесь собрались,

Узнают,

Как ты осталась жива.

Что рассказала людям дочь Масем-хана

И Айхылу так рассказала:

Я у хана младшая дочь,

Баловницею я здесь была,

Дни напролет смеясь и резвясь,

Жизнь беспечную я вела.

Однажды поехала я на прогулку

На, караковом рысаке,

Все подруга мои со мной

Поехали вместе налегке.

Мы резвились, как могли,

Смеялись и пели от души

На лужайке у озера Шульген,

В огнецвете пахучих трав,

Собирали мы там цветы.

Вдруг рядом с собой я увидела что-то

Медведем назвать —

На нем шерсть гребнем,

Волком назвать —

Он волка крупнее.

Лапой крепко меня обхватил,

И от страха,

Что меня обуял,

Я лишилась последних сил.

Помертвело тело мое,

Потеряла сознанье я,

А глаза вновь открыла я —

Стоят девушки возле меня.

Все от страха бледны, как снег,

Замер где-то их звонкий смех,

Пожелтели лица,

Как медь;

Все похищены,

Как и я,

Все напуганы,

Как и я,

Оторваны от родной земли.

С ними познакомилась я,

Расспросила,

Откуда кто…

Потом старуха к нам подошла,

Вся морщинами изошла.

Позабывши про горе свое,

Собрались мы возле нее.

Каждую расспросила она,

Кто похищен с какой страны.

Про свой род и про племена