Агнешка, дочь «Колумба» - [93]
— Где же этот доктор? — издевается уже в открытую Оконь. — Дружку моему нет мочи от смеха, помогите.
— Вы приложите ручки куда надо, — игриво сообщает Пащук, ковыляя к ней, расставив словно бы для объятия руки, — и мне на сто лет здоровья хватит.
И смех мужчин становится еще громче.
— Что вы так веселитесь, Януарий?
Приоткрытая дверь распахнулась. На фоне темного входа стоит Балч, лениво помахивая своей верной веревкой, и смотрит на Зависляка, только на него, словно бы вообще не замечая столпившихся. Этот вопрос, заданный усталым, тихим голосом, мигом превращает безудержный гвалт в робкое и покорное безмолвие. Видимо, никто, кроме Зависляка, не догадывался, что солтыс так близко. Балч не ожидает ответа, напротив, даже пресекает его нетерпеливым жестом. И все с той же усталостью в голосе начинает говорить сам, обращаясь по-прежнему только к Зависляку:
— Плохо, Зависляк. Жуть как ты плохо работаешь. Грязь, ржавчина, хлам. Вот отметим наш праздник, и хватит этих развлечений. Надо все это, — он указал рукой назад, в глубь подвала, и тут вдруг, скользнув взглядом в сторону и едва не задержав его на Агнешке, то ли заколебался, то ли удержал на языке приготовленное уже словечко и договорил неуверенно: — …продать.
Молчание. Януарий глухо вздохнул, проглотив возражения. Трое рыбаков, самим себе не веря, вытаращили глаза. Пащукова раскрывает рот, пытается что-то сказать, но только хрипло квакает.
— Нет, Балч!
Агнешка словно бы не догадывается, что эта она сама произнесла два эти коротких слова. Она опять слышит чей-то голос, выразительный и спокойный: свой собственный голос. Она ничего не знает и не понимает, у нее нет времени разбираться в себе, гадать, почему она так внезапно преобразилась при одном виде этого человека. В тот же миг ее покидает страх, исчезает неуверенность. Впрочем, нет: страх стал еще сильнее, сжал ее тело льдистым холодом, согнал с лица последнюю бившуюся под кожей кровинку, но этот же самый непреодолимый страх и кинул ее в схватку. Выходит все-таки — врывается в ее паническую отвагу безмолвная мысль, — что только твоя близость придает мне силы, силы на борьбу с тобой. Глаза всех людей удивленно смотрят на нее. Только один Балч, будто бы не видя и не слыша, кто ему воспротивился, не глядя на Агнешку, рассеянным взглядом обводит толпу:
— Кажется, кто-то решил высказаться?
Те, кто стоит поближе, ежатся, опустив голову. Зависляк поднимает руку, хочет показать на Агнешку. Но не успевает.
Она, расталкивая людей, проходит вперед, становится перед Балчем.
— Ах, и вы здесь, — вежливо удивляется он. — С воскресной лекцией?
— Нет, Балч.
— Скупо вы объясняетесь. Нет… Я… Нет… гордо звучит. Так что же?
— Ты слышал, — Агнешка невольно переходит на полушепот, — с чем к вам пришли люди?
— Все? — И на его лице появляется легкая, снисходительно-издевательская усмешка.
— Я говорю не о твоих приспешниках.
Он нахмурился, глаза его похолодели.
— Прошу вас, поофициальнее.
— Хорошо, Балч. Вы слышали, чего хотят люди. Они сыты всем этим.
И она показывает рукой на дверь за спиной Балча.
— Но вы же слышали, — мягким, оправдывающимся голосом говорит Балч, — я сказал: продать.
И с этими словами подходит к ней. По-дружески, как единомышленник, берет ее за сгиб кисти.
— Нет, — повторяет Агнешка.
— Почему же? Может, объясните? — Пальцы, обхватившие ее запястье, сжимаются все сильнее.
— Этого не продают, Балч, — тихо и вразумительно отвечает она. — Это уничтожают.
Все еще сжимая ее руку, он кидает ей с несдержанным нетерпеливым упреком:
— Не вмешиваться и не учить. Сколько раз объяснял. И все зря. Как найду нужным, так и сделаю. Кто мне запретит?
— Увидите кто.
Он придвигается к ней вплотную, лицом к лицу. Теперь уже оба говорят шепотом:
— Грозишься?
— Все зависит от вас.
— Черт тебя принес! Всегда и все ты испортишь.
— В последний раз прошу.
— Я тоже просил. И что? Ну, скажи, скажи!
— Ты не просишь. Ты принуждаешь.
— Называй как хочешь. Соглашайся.
— Нет! Ни за что. Я напишу жалобу. — Боль в стиснутом запястье становится невыносимой. — Пусти!
— Пиши и сразу же собирай манатки.
Отвернувшись от нее, он становится рядом, но не выпускает ее руку, а стискивает крепче и крепче. Все тело Агнешки деревенеет, боль переходит в бесчувственный обморочный жар. Она сжимает зубы — лишь бы выдержать, не закричать. Люди смотрят на них внимательными глазами. Несмотря на нарастающий шум в ушах, она все-таки слышит долетающие откуда-то слова Балча:
— …сев еще нескоро, зерно я вам достану. Для медосмотра надо явиться в школу, кому охота. Теперь насчет тебя, Зависляк…
Он прерывается на миг, услышав с дороги, как и все остальные, ворчание приближающейся машины.
— Я смещаю тебя, Зависляк, с твоей, — в голосе его появляется ирония, — должности. Непригоден. Запри дверь и отдай мне ключ. Я сам займусь клубом. Надо подумать о годовщине… Приедут гости, мы не должны оскандалиться. Всю эту музыку продавать не станем. Котел либо починим, либо сделаем новый. Того же мнения и наша учительница.
Ворчание стихло. Где-то поблизости хлопнули дверцы, и мотор заработал снова.
— Неправда! — кричит Агнешка.
Кто-то бежит, под сапогами громко хрустит щебень. И кто-то еще за ним. Балч отпускает руку Агнешки. Из-за щербатого обломка стены появляется мужчина, размашисто всех приветствуя. Агнешка узнает его сразу. Крепкая, коренастая фигура, на лоб падает льняная прядь.
Сборник включает повести трех современных польских писателей: В. Маха «Жизнь большая и малая», В. Мысливского «Голый сад» и Е. Вавжака «Линия». Разные по тематике, все эти повести рассказывают о жизни Польши в послевоенные десятилетия. Читатель познакомится с жизнью польской деревни, жизнью партийных работников.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник включены разнообразные по тематике произведения крупных современных писателей ПНР — Я. Ивашкевича, З. Сафьяна. Ст. Лема, Е. Путрамента и др.
В антологию включены избранные рассказы, которые были созданы в народной Польше за тридцать лет и отразили в своем художественном многообразии как насущные проблемы и яркие картины социалистического строительства и воспитания нового человека, так и осмысление исторического и историко-культурного опыта, в особенности испытаний военных лет. Среди десятков авторов, каждый из которых представлен одним своим рассказом, люди всех поколений — от тех, кто прошел большой жизненный и творческий путь и является гордостью национальной литературы, и вплоть до выросших при народной власти и составивших себе писательское имя в самое последнее время.
Проза Новака — самобытное явление в современной польской литературе, стилизованная под фольклор, она связана с традициями народной культуры. В первом романе автор, обращаясь к годам второй мировой войны, рассказывает о юности крестьянского паренька, сражавшегося против гитлеровских оккупантов в партизанском отряде. Во втором романе, «Пророк», рассказывается о нелегком «врастании» в городскую среду выходцев из деревни.