Агнешка, дочь «Колумба» - [91]
— Миленькая моя… Когда же конец этой муке?.. Никакого нет спасения… Одно и то же, одно и то же…
С внезапной решимостью Агнешка наклоняется к ней.
— Будет конец, должен быть. Сегодня же напишу.
Павлинка тут же поднимает голову. Даже слезы на глазах мигом от страха высыхают. Она горячо хватает Агнешку за руку:
— Что угодно, только не это. Помилуй бог. Не хочу.
Чего же тогда ты хочешь, Павлинка, размышляет чуть позже вконец угнетенная Агнешка, взбираясь на косогор возле замка, бредя к условленному месту. Все боятся. Видно, на каждом лежит меньшая или большая доля темного соучастия в этом зле. В последнее время казалось, будто в клубе поутихло, поугасло. Одна видимость. Приближается их пресловутая геройская годовщина — вот и новый повод для пьянок. Не поговорить ли еще раз с Балчем? Скоро десять, ребята уже ждут. Если Семен случайно упомянул при Балче о ее условленной встрече с ребятами, то Балч, пожалуй, появится где-нибудь поблизости. Она задержит его, заведет разговор, в конце, концов, пригрозит. Пускай наконец эта история кончится, а не то, не то… Все это тлеет, будто огонь на торфяном поле. Ну и пусть его тлеет, меняет она вдруг собственное же решение, уже устав и потеряв терпение от своей беспомощности, пусть гасят сами, если охота. Даже Павлинка не велит мне вмешиваться, даже она, такая толковая.
Лучше осмотреться вокруг, порадоваться сегодняшней обманной весне, пока опять не ударили морозы. Чудесно. За несколько дней оттепели стаял чуть ли не весь снег, сильный теплый ветер осушил дороги и клочья голой земли. Ветки, еще закоченелые, все же чуть порозовели вокруг тех бугорков, что должны стать почками. Рыжая летошная трава греется на солнышке, еще бессильная, но уже проснувшаяся. Там на берегу, где руины, озерный лед оттаял полукругом, обнажив сверкающий серп воды. Здесь-то и ждут ее ребята: склонились голова к голове над самой водой, чтобы миг спустя перебежать на другое место и снова склониться над искристыми от солнца мелкими волнами.
— Чем вы тут развлекаетесь?
Растерявшись, оробели. Марьянек, наиболее уверенный в ее доброте, откликается первым:
— Мы взяли в классе «Колумба».
— Вы нам обещали показать, — торопливо вставляет Тотек, — плавает он или нет.
— Кажется, вы уже сами себе показали. И как? Плавает?
— Вот посмотрите, — кричат ребята, поняв, что она не сердится.
Они расступаются, открывают вид на воду. Кораблик уверенно держится на поверхности, плывет мелкими рывками, мачты и паруса нерешительно клонятся то назад, то вперед. Отблески солнца обсыпали кораблик дождем золотистых искорок.
— Не уплывет, — успокаивает Варденга, — лед его удержит.
— Поиграли и хватит. Поднимемся теперь повыше, посмотрим на дорогу.
Марьянек послушно подогнал «Колумба» прутом к берегу.
Новое огорчение:
— Когда же доктор приедет?
— Приедет. Подождем.
Балча нет. Может, еще появится. Подождем.
Сверху видна широкая петля дороги, лес и опять дорога, протянувшаяся по плотине над озером до самых Хробжиц. Как и на всех остальных экскурсиях и прогулках, театральный бинокль Агнешки пользуется постоянным успехом и путешествует из рук в руки. Даже очень знакомый предмет, приблизясь к самым глазам, удивляет и забавляет, а к тому же тут, не дожидаясь просьб, все время что-то рассказывают, причем дети даже не подозревают, что присутствуют на исподволь подготовленном уроке произношения и пересказа.
— В Хробжицах опять строят дом, красный.
— Красный, потому что из кирпича, каменный.
— Кругляков навозили к озеру — для нового парома.
— Неправда. Парома не будет. — Это говорит Уля.
— Будет. Откуда ты знаешь, что не будет?
— Бабушка сказала.
— Много твоя бабка знает. Мой папа получше разбирается.
— Поживем — увидим, — успокаивает Агнешка спорщиков. И Варденге: — Погляди теперь ты, Тосек.
— Э-э-э, на что? Неохота.
— Тебе скучно?
— А чего мне там смотреть. Я сам туда пойду. С братом пойду, с Мундеком, нынче же. Конца урока не могу дождаться, — отстраняется он надменно.
— Хорошо. Потом расскажешь.
— Это он доктора боится, — догадывается Элька.
— Глупая ты, вовсе нет! — Варденга так рассердился, что все его веснушки потемнели. И миг спустя: — Дай-ка бинокль! — Но, разочарованный, он тут же отнимает его от глаз. — И чего там хорошего? — кривится он. — Поля и поля, снег и снег, а по снегу черные полосы.
— Марьянек. Что это за полосы?
— Это межи.
— Петрек. Как вычислить площадь прямоугольника?
— Помножить короткую сторону на длинную. Только сегодня воскресенье.
— Не бойся. — И, озаренная неожиданной идеей, Агнешка сообщает: — Как только станет совсем тепло и сухо, каждый из вас измерит у себя на поле площадь межей.
Ропот отчаяния.
— Это не так страшно, — успокаивает Агнешка, — я вам помогу. Потом у себя в классе мы сложим сумму площадей и пересчитаем в ары.
— Зачем? — округляет глаза Варденга.
— Подумайте сами зачем. Скажи, Яцек, что растет на меже?
— Трава.
— Правильно. А много там травы?
— И коза не наестся, — пренебрежительно фыркает Элька.
— Вот именно. А когда все сосчитаем, сможете рассказать дома, какие вы хорошие геометры.
Марьянек уже открыл было рот, но вопроса так и не задал, а вместо этого закричал не своим голосом:
Сборник включает повести трех современных польских писателей: В. Маха «Жизнь большая и малая», В. Мысливского «Голый сад» и Е. Вавжака «Линия». Разные по тематике, все эти повести рассказывают о жизни Польши в послевоенные десятилетия. Читатель познакомится с жизнью польской деревни, жизнью партийных работников.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник включены разнообразные по тематике произведения крупных современных писателей ПНР — Я. Ивашкевича, З. Сафьяна. Ст. Лема, Е. Путрамента и др.
В антологию включены избранные рассказы, которые были созданы в народной Польше за тридцать лет и отразили в своем художественном многообразии как насущные проблемы и яркие картины социалистического строительства и воспитания нового человека, так и осмысление исторического и историко-культурного опыта, в особенности испытаний военных лет. Среди десятков авторов, каждый из которых представлен одним своим рассказом, люди всех поколений — от тех, кто прошел большой жизненный и творческий путь и является гордостью национальной литературы, и вплоть до выросших при народной власти и составивших себе писательское имя в самое последнее время.
Проза Новака — самобытное явление в современной польской литературе, стилизованная под фольклор, она связана с традициями народной культуры. В первом романе автор, обращаясь к годам второй мировой войны, рассказывает о юности крестьянского паренька, сражавшегося против гитлеровских оккупантов в партизанском отряде. Во втором романе, «Пророк», рассказывается о нелегком «врастании» в городскую среду выходцев из деревни.