Агнешка, дочь «Колумба» - [90]
— Говорю я вам, говорю, — смеется Павлинка, — а вы о чем-то задумались.
— Прости. Командуй, что делать.
— Нашли тоже командиршу! — протестует Павлинка. — Только вот Гельку незачем так укачивать, уже взрослая барышня. — Агнешка, слегка смутившись, послушно снимает руку с коляски. — И подкинь в печь поленьев, золотко.
Смешная она, Павлинка, милая. Уже не стыдится Агнешки, как прежде, не стесняется, любит ей рассказывать про то и про другое и больше не отказывается, если Агнешка предлагает помочь ей по хозяйству, ко всему допускает. Они с нею хорошие, дружные соседки, потому что у Павлинки характер такой, что позавидуешь. Ни одной обиды подолгу не помнит. Сегодняшнее воскресенье началось у нее с лютой сердитости — где это видано: хлеб в праздник печь. А приходится. Еще вчера лежали в чулане две буханки — и нет. Небось Януарий, не сказав, унес своим пропойцам на закуску. Вечное его озорство… Будто нельзя найти занятия получше. Убрать за коровами, одеть и накормить ребят. И Астра воет с голоду, и щепок наколоть некому. Но как только она отвела душу, выговорилась, спихнула с плеч самое срочное, выставила старших ребят из дому, так сразу же к ней вернулось ее обычное настроение. Приятно смотреть, как медленными, но умными и рассчитанными движениями она месит тесто. Руки у нее не только сильные и нежные, но чистые и добрые. Все движения у нее добрые: головы, плеч, пышной груди, мышц живота под тесемкой передника. От нее дышит нежностью и спокойствием. Вкусно есть хлеб, замешанный Павлинкой. Это дружба. Дружба с первого взгляда. Нужно ценить такие приобретения и подарки, нужно уметь им радоваться. В них лекарство и утешение.
— Вы так разглядываете меня, — улыбается Павлинка и левой рукой, меньше испачканной тестом, поправляет по благовоспитанной привычке косынку на льняных волосах и слишком спустившийся вырез на груди. — Ну и теплынь… Будто весна на носу. Раскрыла бы окна, да тесту тепло нужно.
— Балует нас февраль, обманывает. Но весна тоже придет, Павлинка. — Агнешка украдкой взглядывает на часы. Время еще есть, детям она обещала прийти в десять. Доктора приедут не раньше полудня. — Схожу дров принесу.
Януарий, уже вошедший в сени, отступив на шаг, пропустил ее, но не поздоровался. И Павлинке не сказал ни слова. Подошел прямо к буфету, застучал по очереди всеми дверцами, рыщет по ящикам. Прошла не одна минута, прежде чем он буркнул, не оборачиваясь:
— Дрожжи нужны. Где дрожжи?
— Не видишь, что ли? В тесте.
— У тебя еще есть. Отдай по-хорошему.
Ручкой ложки Павлинка соскребает с пальцев тягучее тесто, потом натирает ладони мукой, чтоб не были липкими. Сухими руками она охлопывает сверху тесто, бегло крестит его, закрывает квашню и приваливает ее сверху периной. Все это спокойно, неторопливо.
— Слыхала? — не унимается Януарий.
Теперь она взглянула на него, выпрямила натруженную спину, вздохнула.
— Бросил бы наконец, — негромко, увещевающе говорит Павлинка. — Сам видишь, хлеб я затеяла, ведь знаешь, что нету. Хлеб нам нужнее, а муки мало. Март подходит, время о саде подумать, о парниках… — Оборвала на полуфразе, подошла к нему, осторожно погладила по рукаву. — Не о том сейчас люди думают, чего бы им выпить, у всех на уме другое: хватило бы еды.
— Много ты знаешь, кто о чем думает.
— Невелика разница. Жалко мне смотреть, как ты время зря проводишь.
— Дрожжи давай.
— Нету. Сядь, отдохни, супа тебе разогрею или кофе — что хочешь.
Он моргнул исподлобья кровавыми белками:
— Не хочу. Ты даже хлебом меня попрекаешь…
— Побойся бога!
— …поэтому и пахать больше не стану на твоих ублюдков. Хватит!
Она отшатнулась назад так стремительно, будто ее ошпарили. И сразу же к ней вернулась утренняя злость.
— Ты меня не оскорбляй! — повысила она голос. — Дети мои, правда, но дом тоже мой, и коровы, и половина земли. Другая половина твоя, вот и подавись ею.
— Думаешь, я тебе батрак, рабочая скотина?
— Беспутничаешь ты, а не работаешь. Совсем ума лишился, оттого что Лёда тебя не хочет…
Одним прыжком он подскочил к ней, сорвал с нее косынку. Сгреб волосы в кулак, потащил ее, непокорную и отбивающуюся, к лавке, откинул перину и ткнул несколько раз головой в квашню. Разбуженная Гелька залилась отчаянным ревом. Чувствуя, как с треском выдираются волосы, извиваясь от жестокой боли, Павлинка вырывается из рук Януария, и тут возвращается Агнешка с охапкой длинных крепких поленьев для хлебной печи.
— И вечно ты озоруешь, Януарий… — пытается улыбнуться Павлинка, но голос у нее дрожит, губы трясутся.
Зависляк злобно стрельнул глазами, сгорбился и, слова не сказав, вышел.
Павлинка торопливо повязывает платочком растрепанные волосы. Она позволяет Агнешке обнять себя, молчит, тяжело дыша, и ее напрягшееся от страха тело расслабляется.
— Ну чего ты стыдишься, зачем притворяешься, Павлинка? Я же все вижу.
Плечи Павлинки, которые гладит Агнешка, вздрагивают раз, другой… Она уже не может сдержать обиду. Падает на скамью, прячет лицо в перине, прикрывающей тесто, испускает стон, высокий и протяжный, на одной ноте, ну в точности песенный зачин, потом стон переходит в безудержный вопль, в обычный плач, обильный и заунывный, перемежаемый словами отчаяния, которое так долго вызревало и набухало слезами в постоянной скрытности.
Сборник включает повести трех современных польских писателей: В. Маха «Жизнь большая и малая», В. Мысливского «Голый сад» и Е. Вавжака «Линия». Разные по тематике, все эти повести рассказывают о жизни Польши в послевоенные десятилетия. Читатель познакомится с жизнью польской деревни, жизнью партийных работников.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник включены разнообразные по тематике произведения крупных современных писателей ПНР — Я. Ивашкевича, З. Сафьяна. Ст. Лема, Е. Путрамента и др.
В антологию включены избранные рассказы, которые были созданы в народной Польше за тридцать лет и отразили в своем художественном многообразии как насущные проблемы и яркие картины социалистического строительства и воспитания нового человека, так и осмысление исторического и историко-культурного опыта, в особенности испытаний военных лет. Среди десятков авторов, каждый из которых представлен одним своим рассказом, люди всех поколений — от тех, кто прошел большой жизненный и творческий путь и является гордостью национальной литературы, и вплоть до выросших при народной власти и составивших себе писательское имя в самое последнее время.
Проза Новака — самобытное явление в современной польской литературе, стилизованная под фольклор, она связана с традициями народной культуры. В первом романе автор, обращаясь к годам второй мировой войны, рассказывает о юности крестьянского паренька, сражавшегося против гитлеровских оккупантов в партизанском отряде. Во втором романе, «Пророк», рассказывается о нелегком «врастании» в городскую среду выходцев из деревни.