Агнешка, дочь «Колумба» - [92]
— Заяц! Заяц!
Что-то метнулось рядом с ними, промелькнуло белесым пятном и скрылось в развалинах. Несколько мальчишек помчались вслед за видением — ведь это всегда интересно.
— Марьян, — поддевает брата Томек, — может, это был гномик, а не заяц?
— Может, и гномик. Гномики тут тоже водятся, — сообщает малыш, но его улыбка, неуверенная, хоть и упрямая, говорит Агнешке, что Марьянек теперь уже не столько верит своим словам, сколько рисуется навязанной ему и в конце концов полюбившейся ролью. И ей становится грустно.
Она помнит, как разговаривала с ним первый раз при Балче. Сегодня Балча нет. И хорошо. Нечего об этом думать.
— Когда мой дядя умрет, — мечтает вслух Элька, — я переделаю наш сад в большой-пребольшой крольчатник. Ангорских кроликов разведу.
— Как это? — неприятно удивлена Агнешка. — Почему это дядя умрет? Он же здоров.
— Но он старше меня, — безмятежно объясняет Элька. — Ничего не поделаешь.
Чтобы подавить рефлекс неприязни, Агнешка напоминает себе, как Элька заботилась об Астре и Флоксе.
— Ты ведь любишь животных, правда?
— Очень. А больше всего кроликов. И шкурки будут, и мясо, а с ангорских — и шерсть.
— Эй, Элька, — вмешивается Петрек Оконь, — у вас хлеб пекут в воскресенье. Это грех.
— Подумаешь! — говорит Теофиль. — Все равно ада нет.
— Нет — и не болтай! — одергивает его Агнешка, внезапно опечалившись и потеряв задор. Она забирает бинокль у Гени Пащуковой и осматривает местность, сперва по эту, потом по ту сторону озера. На дороге возле Хробжиц какая-то черная точка — не санитарная ли это машина… — Что там у вас опять? — нетерпеливо оборачивается она к детям. Ничего особенного, очередная маленькая сенсация. Одинокая, слишком рано проснувшаяся пчела запуталась в Улиных волосах. Уля кричит, прыгает, бьет себя руками по голове.
— Погоди, не двигайся. — Сонно молчавший до этого Тотек хватает Улю за локоть. — Убьешь. — Он осторожно перебирает пальцами черные пушистые пряди волос, освобождает пчелу и дает ветерку унести ее. Пчела скрылась за разрушенной стеной, и внезапно ее замирающее жужжание обернулось там, где она исчезла, человеческим криком. Одновременно появляются мальчишки, погнавшиеся за русаком, еще издали крича наперебой:
— Что там делается! Возле клуба! Драка будет!
— Тотек! Элька! — сразу же принимает Агнешка решение. — Отведите всех в класс. И ждите меня там.
Не выбирая тропинок, она мчится по крутому склону вниз. Добегает до угла пристройки, огибает его. Она уже отчетливо слышит возбужденные нестройные голоса. Наконец видит и людей. Возле приоткрытых дверей стоит, расставив руки, Зависляк и обороняет вход. Его плотно обступает кучка мужчин, есть тут и несколько женщин.
— Отдай рожь, Зависляк! Хлеба нет.
— Отдай ячмень.
— Отдай свеклу. Коровы голодают.
— Люди голодают! Чем сеять будем?!
Сквозь эти крики прорывается глухо бубнящий голос Зависляка:
— Отдай, отдай… Пустой разговор… А что сами пили? Рожь пили, ячмень, свеклу…
— Нам прибыль обещали, барыш! — горько и язвительно обрывает его Пащукова… — Где он, этот барыш?
— Не ори, Анеля. Не бабьи это дела.
— Тоже мне умники, пьяницы, бандиты! А ты, Зависляк, хуже всех!
— Утихомирь бабу, Пащук, не то…
— Только тронь, нечистая сила!.. — Пащукова подскакивает к Зависляку. — Получай сам!
Меткий сочный плевок попадает прямо в грудь. Януарий заносит над Пащуковой кулак. В тот же миг Пащук, как-то чудно подпрыгнув, выбрасывает вперед деревянную ногу и откидывает Зависляка к стене. Вырвался чей-то смех, торжествующий, горловой. Зависляк, вне себя от унижения, разбегается для новой атаки. И вдруг замечает Агнешку. Останавливается. Все оборачиваются туда, куда он смотрит. Воцаряется напряженная тишина. А может быть, это пристыженность.
— Вам тут кого? — В вопросе Зависляка слышится плохо скрываемая неприязнь.
— Вас всех.
— По какому делу, если не секрет?
Они мне не верят, поражает Агнешку горестное открытие, все еще не верят, я все еще для них чужая. Это молчание и эти выжидательные холодные взгляды — всех, у всех. А Макс, Прокоп и младший из двух Оконей стоят в сторонке, словно равнодушные и высокомерные свидетели, не более того, и смотрят на нее с дурацкой улыбочкой, ободряющей и фамильярной. И вся отвага, заставившая примчаться сюда, сразу же покидает Агнешку, призывы, просьбы, угрозы — все, что она хотела им выложить, — остаются невысказанными, а вместо этого она слышит собственный голос, тот голос, о котором сама знает, что это самый противный, самый ненадежный и унылый из ее голосов, сдавливающий грудь ощущением бессилия и нелепости, школьный, учительский голос.
— К нам, я уже видела, едет санитарная машина. В первую очередь врач осмотрит детей. Потом взрослых. Если кто-нибудь из взрослых нездоров, пусть в полдень придет в школу. Это действительно важно… — Она осекается, сбитая с толку неопределенным ропотом в толпе, потом бредет на ощупь дальше, теряя остатки всякой уверенности: — Поскольку гигиена и медицинская помощь — это для деревни большая помощь.
— О муки господни! — застонал в голос Макс. И, скорчась, хватается за живот, словно бы скрученный болью.
Его друзья давятся от смеха. Уже и у Пащука сощурились глазки от этого шутовства. Даже на хмуром лице Зависляка вспыхнула злорадная и довольная усмешка.
Сборник включает повести трех современных польских писателей: В. Маха «Жизнь большая и малая», В. Мысливского «Голый сад» и Е. Вавжака «Линия». Разные по тематике, все эти повести рассказывают о жизни Польши в послевоенные десятилетия. Читатель познакомится с жизнью польской деревни, жизнью партийных работников.
Что делать, если ты застала любимого мужчину в бане с проститутками? Пригласить в тот же номер мальчика по вызову. И посмотреть, как изменятся ваши отношения… Недавняя выпускница журфака Лиза Чайкина попала именно в такую ситуацию. Но не успела она вернуть свою первую школьную любовь, как в ее жизнь ворвался главный редактор популярной газеты. Стать очередной игрушкой опытного ловеласа или воспользоваться им? Соблазн велик, риск — тоже. И если любовь — игра, то все ли способы хороши, чтобы победить?
Сборник миниатюр «Некто Лукас» («Un tal Lucas») первым изданием вышел в Мадриде в 1979 году. Книга «Некто Лукас» является своеобразным продолжением «Историй хронопов и фамов», появившихся на свет в 1962 году. Ироничность, смеховая стихия, наивно-детский взгляд на мир, игра словами и ситуациями, краткость изложения, притчевая структура — характерные приметы обоих сборников. Как и в «Историях...», в этой книге — обилие кортасаровских неологизмов. В испаноязычных странах Лукас — фамилия самая обычная, «рядовая» (нечто вроде нашего: «Иванов, Петров, Сидоров»); кроме того — это испанская форма имени «Лука» (несомненно, напоминание о евангелисте Луке). По кортасаровской классификации, Лукас, безусловно, — самый что ни на есть настоящий хроноп.
Многие думают, что загадки великого Леонардо разгаданы, шедевры найдены, шифры взломаны… Отнюдь! Через четыре с лишним столетия после смерти великого художника, музыканта, писателя, изобретателя… в замке, где гений провел последние годы, живет мальчик Артур. Спит в кровати, на которой умер его кумир. Слышит его голос… Становится участником таинственных, пугающих, будоражащих ум, холодящих кровь событий, каждое из которых, так или иначе, оказывается еще одной тайной да Винчи. Гонзаг Сен-Бри, французский журналист, историк и романист, автор более 30 книг: романов, эссе, биографий.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник включены разнообразные по тематике произведения крупных современных писателей ПНР — Я. Ивашкевича, З. Сафьяна. Ст. Лема, Е. Путрамента и др.
В антологию включены избранные рассказы, которые были созданы в народной Польше за тридцать лет и отразили в своем художественном многообразии как насущные проблемы и яркие картины социалистического строительства и воспитания нового человека, так и осмысление исторического и историко-культурного опыта, в особенности испытаний военных лет. Среди десятков авторов, каждый из которых представлен одним своим рассказом, люди всех поколений — от тех, кто прошел большой жизненный и творческий путь и является гордостью национальной литературы, и вплоть до выросших при народной власти и составивших себе писательское имя в самое последнее время.
Проза Новака — самобытное явление в современной польской литературе, стилизованная под фольклор, она связана с традициями народной культуры. В первом романе автор, обращаясь к годам второй мировой войны, рассказывает о юности крестьянского паренька, сражавшегося против гитлеровских оккупантов в партизанском отряде. Во втором романе, «Пророк», рассказывается о нелегком «врастании» в городскую среду выходцев из деревни.